Сломанная нота
Шрифт:
Агония от того, как сильно я хочу его.
Это заставляет меня задуматься, заслуживаю ли я всего того плохого, что со мной случилось. Если меня тянет к такому безжалостному, злому и мрачному человеку, как Датч, не значит ли это, что я тоже чудовище?
Он мучил меня неделями, и все же я не могу оторваться от него.
Я жажду его.
Я ненормальная.
Мазохистка. Та, кто наслаждается собственной болью. Кто потребляет собственный яд.
Датч останавливается в дюйме от моего рта. Наше тяжелое дыхание
Вдохни. Вдохни. Вдохни.
Он словно вдыхает в меня еще больше своей тьмы. И я принимаю ее всю. Не оставляя ни крошки.
— Будь хорошей девочкой, Кейди. Здесь есть камеры. — Его глаза скользят по моей блузке. — Если ты не против, чтобы за тобой наблюдали охранники...
Мои чувства возвращаются как раз вовремя.
Я отталкиваю его, и он отпускает меня.
С пылающим лицом я несусь к указанному им классу и распахиваю дверь, только чтобы остановиться, когда вижу, что внутри.
У меня отвисает челюсть.
Повсюду разбросаны цветы. Стол накрыт белой скатертью. Свечи зажжены. Завтрак накрыт.
Праздник.
Тихий вздох застревает у меня в горле.
Я моргаю и моргаю, но картина передо мной не меняется.
— Сюда. — Говорит Датч, кладя руки мне на талию и подталкивая вперед.
Когда его пальцы ложатся мне на бок, во мне вспыхивает огонь. Это потрясающее ощущение, когда он прикасается ко мне. Пугающе. Я отбрасываю его руку, чтобы скрыть свою реакцию. Он ухмыляется, как будто знает, что заставляет меня нервничать. Как будто весь этот огонь и напряжение не пугают его так же сильно, как меня.
С трудом сглотнув, я остаюсь стоять, когда Датч выдвигает для меня стул.
— Что это?
— Завтрак. — Говорит он. Как будто это очевидно. Как будто я странная, раз удивляюсь, почему классная комната вдруг стала похожа на свидание.
Застигнутая врасплох, я пытаюсь удержать свой гнев на переднем плане. Но это трудно. Мое сердце тает, а колени слабеют.
Не поддавайся на это, Каденс. Это всего лишь очередная уловка.
— У меня нет времени играть с тобой в игры, Датч. У меня есть работа.
Я отворачиваюсь, и он хватает меня за руку.
Вернув меня за стол, Датч говорит просто: — Мартина.
Дверь скрипит. В поле моего зрения попадает коренастая женщина, за которой стоят еще две дамы средних лет.
— Я позже улажу с директором Харрисом вопрос о работе Кейди. — Спокойно говорит он. — На сегодня вы можете...
— Конечно. — Мартина улыбается и подмигивает мне. — Приятного завтрака.
Я хватаюсь за спинку стула, чувствуя себя ужасно. — Нет, я не могу вам позволить — это моя работа. Я уберусь.
— Все в порядке, сеньорита.
— Позвольте мне хотя бы помочь.
— Если вы нам поможете, нам не заплатят. — Хмуро объясняет она.
—
— Сиди, Кейди. — Рычит Датч.
Мои ноздри вспыхивают.
Я бросаюсь на него.
— Да что с тобой такое?
Дверь со щелчком закрывается, Мартина и ее друзья исчезают.
— Ты завтракала? — Спокойно спрашивает Датч, наливая мне стакан апельсинового сока.
В груди становится душно. Как будто внутри меня распущен клубок острых иголок. Каждый раз, когда он ударяется о мои ребра, о мое сердце, он прокалывает что-то важное.
— Я попросил своего друга, шеф-повара Крауса, приготовить еду. Обычно он не готовит завтраки, но моя мама работала с ним до того, как у него появилось телевизионное шоу, и...
— Я не хочу твоих дурацких блинчиков.
Я швыряю плоское круглое тесто на пол.
Глаза Датча следят за падением и останавливаются на том месте, где блинчик прилипает к земле.
Моя грудь вздымается.
Слезы застилают глаза.
Медленно его взгляд возвращается ко мне. Он острый. Нагретый.
— Да пошел ты! — Кричу я. — Пошел ты, Датч!
Его глаза сужаются.
— Ты хоть представляешь, через что я сейчас прохожу! — Кричу я. — Ты хоть... — Злость заставляет меня шипеть и хвататься за горло, чтобы выплюнуть слова. — У меня и так хватает забот, а ты еще таскаешь сюда свою экономку и тратишь ее и мое время! Почему она должна страдать из-за меня? Это моя работа — убирать в классах. Я буду убирать. Кому какое дело, что я буду голодать по утрам? Я сама справлюсь. Мне не нужно, чтобы ты меня кормил. Мне не нужно, чтобы ты бросал мне в лицо свое богатство. Мне плевать на твои блинчики и на твоего дурацкого личного повара!
Датч поднимается. Стул откидывается назад, издавая громкий звук.
Он смотрит на меня темными глазами. Глазами гадюки. Темные и немигающие.
Но я слишком взволнована, чтобы беспокоиться.
— Ты уже выиграл! — Кричу я, размахивая руками. — Ты прогнал меня из Redwood. Я едва вернулась. Ты потребовал в качестве платы мою девственность. Я отдала тебе и ее, хотя говорила, что не отдам! Я дурочка. Я неудачница! Что еще ты хочешь от меня! Что еще ты собираешься взять от...
Он двигается быстро. Его руки смыкаются вокруг моих плеч, и он притягивает меня к себе, чтобы обнять.
— Отпусти меня! — Я сопротивляюсь.
Он притягивает меня глубже в свои объятия. Его грудь теплая. Его сердце бьется, сильно и уверенно, в моих ушах.
Я теряю способность бороться со слезами, когда его большая рука опускается на мой затылок и гладит мои волосы. Когда в последний раз кто-то дарил мне утешение? Почему я так разбита, что даже этот принц-зверь может меня успокоить?
Датч ничего не говорит, и я рада этому, потому что мне уже до невозможности стыдно. Слезы не останавливаются. Почему они не останавливаются?