Сломанная нота

Аларкон Нелия

Я разворачиваюсь, мое лицо громоподобно, но папины головорезы слишком быстры. Меня удерживают за руки, и я снова падаю на пол.

— Ты никогда не получишь того, чего хочешь, Датч. Не сейчас. Никогда. — Отец улыбается мне. — Я предлагаю тебе забыть о той девушке. Она давно ушла. И я имею в виду не только физически. Вот здесь. — Он постукивает себя по груди. — Ты так далеко от нее.

— Что ты сделал? — Вырывается у меня.

— Я открыл ей глаза. Я заставил ее увидеть, что есть мир за пределами тебя. Она расширяется, превращается

в то, что ты даже не можешь себе представить. — Отец невозмутимо потягивается. — Я говорю серьезно, когда говорю, что это хорошо для нее. И если ты действительно любишь ее, Датч, ты освободишь ее.

Мои внутренности скручиваются в болезненный узел.

Я не знаю, как она узнала правду, но это бессмысленно. Каденс знала, что ее мама работает с моим отцом. Она знала, что отцу нельзя доверять... почему она пошла к нему, а не ко мне? Почему она решила убежать, а не поговорить со мной?

Шаги раздаются в коридоре снаружи.

Папин взгляд перескакивает на дверь, и его ухмылка становится еще шире. Я вижу это выражение и слишком поздно понимаю, почему он так много болтает, хотя обычно держит свои карты при себе.

Это ловушка.

Мои глаза расширяются, когда я вижу полицейских, заполнивших комнату. Люсьен и Рон отходят в сторону, пока полицейский занимает их место.

Наручники холодные, когда они защелкиваются на моем запястье. Я все еще нахожусь в шоке от слов отца, и мне требуется время, чтобы осознать происходящее.

Как только я это делаю, я начинаю бороться.

— Какого черта вы делаете? Снимите с меня наручники!

Никто меня не слушает.

— Мне нужно найти свою невесту. Мне нужно...

Остаток моих слов превращается в задыхающийся вздох, когда меня вдавливают в землю.

— Осторожно. Осторожно. Он все еще мой сын. — Говорит отец, ухмыляясь, как змея.

Мои глаза горят от гнева, но я беспомощен, и он это знает.

— Датч Кросс, вы арестованы за незаконное хранение наркотиков. Вы имеете право хранить молчание. Вы имеете право на адвоката...

Я не обращаю внимания на полицейских, мой взгляд устремлен на отца.

— Если я сделаю это, то не смогу оторвать её от меня.

— О, Датч. — Отец наклоняет голову и смотрит на меня так, как взрослый смотрел бы на детскую картину. — Неужели ты не понимаешь? Девушка, которую, как ты думал, ты знаешь, в которую ты влюбился, ушла. Ты больше никогда ее не найдешь.

42.

КАДЕНС

Я выхожу из-за ширмы для переодевания и замечаю, что на комоде стоит поднос.

Прямо рядом с кисточкой для макияжа.

Мой желудок болезненно сжимается, и я не думаю, что это было желаемым эффектом. На этот раз еда другая. Суши. Вчера

это был салат. Завтра, вероятно, будет что-то другое.

— Он сказал мне, что вы должны поесть. — Говорит визажист.

Она робкая, тихая женщина, которая мало говорит.

Я думаю, не приказали ли ей не разговаривать со мной.

Неважно.

Ее молчание меня вполне устраивает.

— Я не голодна.

Я отодвигаю поднос.

Она изучает меня, словно прикидывая, что будет разумнее — разозлить меня, настаивая, или просто пропустить это мимо ушей.

Мои плечи напрягаются.

В этот момент ее пальцы тянутся к кисточке для макияжа.

Я наклоняю лицо к свету, тело оцепенело. Разум пуст. Она наносит на мое лицо жидкость. Пудра. Губная помада. Острые предметы рядом с моими глазами, которые могут ослепить меня.

Я почти желаю этого.

Я не хочу смотреть на себя.

Но она разворачивает мой стул.

Моя реакция такая же, как и с тех пор, как я сюда попала, — никакая.

Есть макияж или его нет...я больше не узнаю себя.

Из коридора доносится знакомый голос. Дверь открывается и впускает крики фанатов. Некоторые из них пришли посмотреть на меня. Большинство - чтобы увидеть Pain & Punishment, новую группу со студийного лейбла Джарода Кросса.

Это не имеет значения.

Ничего не имеет значения.

— Каденс.

Я поднимаю взгляд на зеркало. На меня смотрит красивое лицо. Каштановые волосы. Карие глаза. Сильная челюсть.

— Хантер. — Называю я его имя тем же покровительственным тоном.

— Тебе нужно поесть.

— Я буду есть, когда проголодаюсь.

— Я не видел, чтобы ты притрагивался к еде с тех пор, как мы приехали сюда.

— Я ела батончики в номере отеля.

— Батончики?

Я пожимаю плечами. Самое меньшее, что может сделать Джарод Кросс, — это заплатить непомерную сумму за мои походы в мини-бар.

— Я закончила. — Говорит визажист.

Она смотрит на Хантера и хлопает глазами.

Он не удостоил ее ни единым взглядом.

Я замечаю ее разочарованный вздох и смотрю, как она торопливо выходит из комнаты. Интересно, какой она представляет себе свою жизнь, если бы Хантер действительно отвечал ей взаимностью? Чего она на самом деле хочет от него? Признания того, что он ее замечает? Что она красива? Хочет ли она, чтобы он отвез ее в свой отель? Неужели на этом все закончится? Хочет ли она большего?

Она флиртует с ним каждый день. Неужели она не видит, что он не хочет от нее ничего подобного?

Какая-то часть меня ненавидит ее. Наверное, потому что она напоминает мне меня же.

Интересно, почему мы не можем отпустить людей, вещи, которые не хотят нас возвращать. Или, что еще хуже, которые нам не нужны. Это наша вина? Должны ли мы брать вину на себя?

Я впиваюсь ногтями в ладонь до боли, а потом вдавливаю их еще глубже. Разве я не заслуживаю боли за то, что сделала неправильный выбор?