Сломанная нота

Аларкон Нелия

Я вваливаюсь в двери отцовской студии, не обращая внимания на то, как Люсьен смотрит на меня, а Рон пытается меня остановить.

— Мистер Кросс, вы не можете...

Мой кулак сталкивается с лицом Рона, прежде чем он успевает схватить меня за руку. Я сминаю кожу, кость и плоть и слышу, как что-то трескается.

Волна удовлетворения захлестывает меня.

Люсьен рычит. Он бросается на меня, ничего не сдерживая, глаза горят так, будто он всю жизнь мечтал об этом моменте.

Рон поднимается с того места, где он, пошатываясь, стоял у отцовского стола. Вместе они с силой сгибают мои руки за спиной и опускают меня на колени.

Я улыбаюсь, несмотря на боль. Я знал, что успею нанести только один удар, и рад, что успел его засчитать. У Рона кровь идет сильнее, чем у меня.

Жаль только, что я не успел поприветствовать Люсьена.

Может быть, в следующий раз.

— Что все это значит?

В комнату входит отец, одетый в водолазку, джинсы и с самодовольным выражением лица. Он окидывает взглядом своих телохранителей, оба тяжело дышат.

— Привет, папа. — Мрачно говорю я.

— Разве ты не должен быть в школе...

— Где. Она?

— Кто?

Одно слово. Один взмах бровью. Но я вижу правду так, словно она вошла в комнату вместе с нами.

Отец забрал Кейди — независимо от того, добровольно она уехала или нет.

Это он стоит за всем этим.

— Я покончу с тобой. — Рычу я. — Где она, черт возьми?

— Ты должен быть более конкретным, сынок.

Отец подначивает меня, в его тоне сквозит веселье.

Мой отец не может скрыть, когда видит чужую боль. Он питается ею. Как призрак. Как демон.

Я ношу свои эмоции на рукавах, не в силах скрыть отчаяние, а он поглощает их, как жадный ублюдок.

— Я спрошу об этом еще раз. — Рычу я, поднимаясь на ноги. — Где она?

Отец натягивает на лицо безучастное выражение. Медленно подойдя ко мне, он опускается на одно колено. Голосом, похожим на рептилийское шипение, он шепчет:

— Я же говорил тебе не играть со мной в эту игру, Датч. Ты слишком молод и слишком импульсивен, чтобы видеть общую картину.

— Где! — Рычу я.

Мое тело дергается, когда я борюсь со своими человеческими ограничениями, но Люсьен и Рон держат меня в своей хватке.

Отец бьёт меня по ушибленной щеке. Он бьет по ней снова, сильнее. В комнате раздается звук соприкосновения кожи с кожей.

— Теперь ты в высшей лиге, Датч. Это не Redwood Prep. Это реальный мир, и здесь ты просто ребенок без власти.

Мои глаза сужаются.

— Теперь ты понимаешь, почему тебе не стоит идти против своего отца? — Он говорит строгим тоном. — Теперь мне придется выглядеть плохим парнем.

— Ты думаешь, я бессилен? — Я медленно поднимаю голову. — Я собираюсь разрушить твое королевство, кирпичик за кирпичиком.

Он вздергивает обе брови, все еще выглядя забавным.

— Если ты прикоснешься к ней...

— Не трать мое время

на угрозы.

Он выпрямляется и идет к мини-бару, уверенной походкой.

Высокомерный.

Всегда чертовски высокомерен.

Как будто ничто в этом мире не может его расстроить.

И даже если бы это случилось, он бы никому не позволил этого увидеть.

— Хочешь верь, хочешь нет, но это она пришла ко мне, сынок.

— Быт...

— Я уверен, что она сама обо всем договорилась, даже если уехала в спешке.

У меня в голове все крутится. Вай сказала, что Каденс велела ей остаться в доме подруги. Она намекнула, что уезжает Бриз.

Если ее похитят против воли, успеет ли она подготовить свой круг?

— Вот почему ты никогда не влюбляешься, Датч. — Отец наливает себе виски. Он колеблется, а потом наливает и мне. — Это делает тебя слабым. Делает тебя уязвимым. И чем сильнее ты пытаешься защитить эту любовь, — он подносит чашку ко мне, — чем крепче ты пытаешься ее удержать, тем сильнее она хочет вырваться.

Отец жестом призывает своих «мясоедов» отпустить меня. Рон убирает руку, но Люсьен, отпустив меня, бросает вперед.

Мои руки шлепаются на землю, рикошетом отдавая болью в локоть и плечи.

Я поднимаю голову и смотрю на него. Люсьен хмурится и вместе с Роном отступает к краю комнаты.

Отец предлагает мне взять янтарную жидкость.

Я беру чашку и переворачиваю ее. Виски вываливается на ковер и пахнет спиртным.

Отец хмурится.

— В одном ты прав. Вся моя жизнь впереди. Но ты... — Я придвигаюсь к нему: — На кон поставлено так много. И твоя жизнь уже наполовину закончилась. Если ты потеряешь все сейчас, возврата не будет.

Его глаза слегка расширяются, что свидетельствует о его дискомфорте.

Я роняю пустой стакан из-под виски на пол. Он подпрыгивает на ковре, но не разбивается.

— Я собираюсь найти ее, и тебе лучше молиться, чтобы никто не повредил ни одного волоска на ее голове. Если у нее будет хоть один сломанный ноготь, я приду за тобой. Посмотрим, какой ущерб я смогу нанести в реальном мире.

Левый глаз отца подергивается, но это единственный внешний признак его недовольства.

Я иду к двери.

— Она знает. — Кричит мне вслед папа.

Мои ноги внезапно приклеились к земле. Я не могу пошевелить ни единым мускулом.

— Не похоже, чтобы она плакала. Она была так холодна, когда спросила меня, правда ли это. Я ответил «да», и она просто... — Отец останавливается для пущего эффекта. — Она просто вздохнула и кивнула. Как будто это наконец-то стало для нее понятным. Почему ты хотел, чтобы она была рядом. Почему ты ее преследовал. — Он усмехается и наливает себе еще один бокал. — Я никогда не видел, чтобы кто-то так трагически настроился после того, как узнал, что их парень видит в них только личную шлюху.