Сломанное небо Салактионы
Шрифт:
Слушатели по-прежнему не реагировали на признание профессора. Роверто села на край кадки по соседству и смотрела на Абуладзе с иронией. Так она маскировала жалость, чтобы не обидеть Льва Саныча. Кутельский разглядывал Монику, которая слушала, не шевелясь.
– Теперь обман раскроется, – продолжил Абуладзе, – Нашу программу, скорее всего, прикроют. Салактиону оккупируют толпы исследователей космоса. Специалистов по неизученным цивилизациям. А нас выкинут… И «Гала-гео-индастри» тоже. Хотя я понимаю, что неправ. Интересы человечества,
– Лев Саныч, ну что же вы? – Кутельский посмотрел на Абуладзе с сочувствием.
Профессор подошел к лестнице.
– У профессора приступ малодушия, – пояснила Элизабет.
– Ладно. Это… У меня плохое настроение из-за низкого давления. Кровь застаивается, потому в сон клонит. Кстати, – Лев Саныч отпустил лестницу, обернулся и плотоядно взглянул на Монику, – Я знаю способ поднять мне настроение! Кто тут у нас секс-робот?
Кутельский вспыхнул и заслонил собой Монику:
– Вы – сексуально озабоченный барыга!
– А вы – сопливый романтик, – огрызнулся Лев Саныч миролюбиво.
Моника остановила начавшуюся ссору:
– Ай-яй-яй, а еще видный ученый… Кровь можно разогнать спортивными упражнениями. Например, побегать вокруг деревьев.
Она обошла пилота и посмотрела ему в лицо с улыбкой ангела, но тот игры не принял и нахмурился. Моника обернулась к профессору:
– Так будет неинтересно, Лев Саныч. Я – вершина технологии искушения, модель «Муза», а вы… Еще б за пивом меня послали… Ай-яй-яй… Вы перестали видеть во мне молодого ученого, а считаете резиновой шлюхой.
Абуладзе покраснел, сказанное девушкой было правдой и неправдой одновременно. Кутельский гневно глянул на профессора, но сказать ничего не успел. Роверто прокомментировала:
– У Чарли когнитивный диссонанс. Он понимает умом, что вы, Моника, – андроид, но сердцем не может с этим смириться.
Кутельский сложил руки на груди и опустил голову смущенный. Профессор сказал:
– Спасибо, Лиза. Моника, что нам делать?
– Давайте решать задачи по мере возникновения. Вопрос первый: почему я вижу аборигенов, а вы – нет?
– Почему? – пилот и профессор спросили хором.
– Давайте искать ответ! – Моника уверенно обошла Абуладзе и ступила на первую ступеньку.
Чарли потрогал колосья в кадке:
– А забавно тут у нас. Недоступная секс-кукла возглавляет миссию по поиску невидимых инопланетян.
– Она вами манипулирует, – заявила Роверто.
– Кстати, – Моника обернулась, стоя на лестнице, – А что, Элизабет, вы изучаете на психфаке в университете Клиффшена?
– Антропологию и культуру. Первобытное древнее население Земли и все такое. А что?
– Любая
– Здесь мы – инопланетяне, – уточнил Лев Саныч.
– Какая разница? Если вы, земляне, превосходите аборигенов технологически, – Моника оглядела собеседников, – То они не смогут нам противостоять.
– Вы предлагаете их ограбить? – В глазах Роверто мелькнул и тут же потух интерес.
Моника ответила, взобравшись на вторую ступеньку лестницы:
– Я рассуждаю утилитарно. Существует возможность решить ваши материальные проблемы и учесть интересы человечества.
Она переводила взгляд с одного мужчины на другого и избегала смотреть на Элизабет. Все молчали.
– Лев Саныч, пожалуйста, поддержите меня. Нам выпал исторический шанс! Я не хочу его упустить. Пожалуйста!
После этих слова Моника выбралась на крышу.
«Исторческий шанс выпал нам? – подумал Абуладзе и прикрыл ладонью рот, – Он выпал тебе, моя прелестная муза. Если мне ввязываться в эту историю, то ради тебя». Перед глазами профессора мысленно мелькнула формула. «Но Моника права еще кое в чем».
– Лиза, – Лев Саныч обернулся к Роверто. – Понимаете, добыть произведение салактионского искусства полдела. Потом его придется пристроить. Вы сможете помочь?
– На Клиффшене – да. Но… – Элизабет нахмурилась и отвернулась.
– Что-то не так? – Лев Саныч заметил гримасу Роверто.
– Не так. Моника вас не любит.
Пилот и Элизабет последовали за роботом. Профессор поддержал Роверто за бедра:
– Каким словом назывались на Земле охотники за артефактами?
Элизабет, не оборачиваясь, ударила его по рукам:
– Конкистадоры.
И вылезла на крышу ангара.
Яркая звездочка возвращавшейся связной ракеты пересекла черную громаду второй Салактионы, зависла над головами и мягко, с шипением, приземлилась на платформу. Чарли спрыгнул вниз и остановился около ракеты, ожидая, пока корпус остынет. Абуладзе коснулся плеча Роверто и удержал ее на крыше ангара:
– Так что вам не нравится, Лиза?
– Ваша меркантильность.
Плечи профессора поникли.
– Прожили жизнь, а так и не поняли, что деньги – не главное.
– Легко вам так говорить.
– Вы ученый! – звонко заявила Элизабет, улыбаясь. – Загадка двух Салактион и ваша формула, способная ответить, что удерживает их вместе?
Профессор молчал.
– Что может быть возвышенней, чем прикосновение к тайне? К тайне мироздания!
Абуладзе не ответил, лишь тяжело вздохнул.
– Какие у вас цели, Лев Саныч? – тоном строгой учительницы спросила Роверто.
– Заработать денег, – буркнул профессор.
– Неправда! Деньги вам не нужны. Деньги нужны банку!