Сломанное небо Салактионы
Шрифт:
– А почему вы решили, что система разблокирует дверь, Чарли?
– В кино видел.
– Ну, так значит, она это кино тоже видела и предусмотрела.
Они еще чуть-чуть подождали развития событий, но ничего не происходило. Спустились вниз.
– Она предвидит наши поступки, – задумчиво произнес Абуладзе, остановившись перед рулоном бумажных полотенец на стеллаже.
Пилот стер ком пены с кресла геолога и жестом предложил Элизабет сесть:
– И?
– Думайте, Чарли, это должен быть нестандартный
– Почему, профессор? Что стало причиной такого поведения Моники? Она запрограммирована соблазнять и вдохновлять!
– А вы ее не обижали? Что случилось? – Роверто взяла инструкцию и бегло пробежала глазами по верхнему листу.
«Отозвавшись на обращение «профессор», я поторопилась», – подумала она.
Абуладзе пожал плечами и внимательно посмотрел на девушку:
– Безусловно, она умнее нас. Где и когда были столкновения человечества с искусственным интеллектом?
– Да не было таких столкновений! – ответил Кутельский.
– Знаете почему? – Элизабет скомкала ком из пены на столе перед Чарли. – Вот эта сфера – личность человека. Внутри клубятся мотивы. Извлеченные из подсознания мотивы при достижении поверхности сферы становятся желаниями.
– Я это проходил в школе, – буркнул Кутельский.
– Эго, – пояснил Лев Саныч.
Роверто принялась водить пальцем по поверхности пенной сферы. Мыльные шарики лопались, и ком уменьшался на глазах.
– Общество рисует узоры на поверхности сферы, правила и ограничения, согласно которым человек живет. Условия.
– Супер-Эго, – сказал профессор, – Это экзамен по психологии?
Роверто не ответила на вопрос, а продолжила:
– У искусственного интеллекта нет мотивов и нет подсознания. То есть, если личность Моники – сфера, то она пуста, и робот действует согласно написанной разработчиком программе.
– Так что происходит с программой нашей девушки? – Абуладзе хлопком ладони уничтожил ком. – Я могу вспомнить только три случая, когда ученые баловались личностью искусственного интеллекта.
– Планета Дрюма, – вспомнил Кутельский.
– Дюрма, – поправила Роверто.
– Но там было не то, – сказал Абуладзе, –Тамошние ученые стимулировали наркотическое опьянение у искусственного разума. Создали ему рецепторы удовольствия и мотивировали удовлетворять их. А так как любой робот питается энергией, искусственный интеллект Дюрмы мгновенно рассчитал кривую угасания удовольствия, определил, сколько ресурсов ему для этого понадобится, и обесточил планету.
– При этом он закрылся от человечества и до сих пор пребывает в нирване, – добавила Элизабет.
– Боевые роботы не превышают девятого уровня, – сказал Чарли, – Я всегда думал, они быстрее, сильнее, эффективнее человека. Что мешает им нас подмять под себя?
– Нет мотива, юноша, – профессор посмотрел на Элизабет, –
Абуладзе смахнул пену со стеллажа и увидел на полке саксофон.
– Категории «ценность» и «стоимость». Робот может посчитать стоимость своего существования, но это – не ценность. У него нет мотивов.
– Сто-и-мость, – Кутельский произнес слово по слогам, – Поэтому нас не заменили роботами здесь, профессор?
– Конечно! – хмыкнул Лев Саныч. – Представь! «Гала Гео» вбухает кучу денег в супер-робота, а тот ничего не найдет! Ужас! А если мы облажаемся, нам можно просто не заплатить. Плюс участие 16-го искусственного интеллекта в системе космической связи увеличит стоимость исследований планеты на порядок. А если поломка робота? Ремонтная операция обойдется еще на порядок дороже. Не имеет смысла, маэстро! Проще послать человека и дешевых роботов-помощников.
Кутельский встал и взял в руки сакс.
– Интересно, она могла сочинить симфонию за меня?
– Так вот почему вы зовете пилота «маэстро»? – спросила Элизабет.
Но геолог проигнорировал ее:
– Это второе направление развития искусственного интеллекта. Тоже тупиковое.
– Почему? – спросил Чарли.
– Из всего многообразия мира математически идеальный робот-творец предпочитает шахматы. И создает миры под стать себе, черно-белые, математически выверенные и скучные.
– То есть задача Моники вдохновлять? – напомнил пилот.
– И подсказывать.
Чарли дунул в выключенный инструмент и вытер мундштук подолом рубашки.
– А вашу теорему могла за вас доказать?
– Что за теорема? – спросила Роверто, но собеседники не обращали на нее внимания.
– Построить функцию, – поправил пилота Абуладзе, чуть помедлил с ответом, – Вряд ли. Все-таки ей тоже нужны данные для анализа. Как и нам. Вдохновлять и подсказывать.
Они помолчали.
– А третий случай? – напомнила Элизабет с таким видом, словно знала ответ.
– Третий случай здесь – на Хэнкессе, – Лев Саныч ткнул рукой в потолок, – Самый совершенный искусственный интеллект, созданный человечеством, впал в спячку и активировал режим экономии ресурсов. Компьютер находится в режиме вечного ожидания.
– Ожидания чего? – спросил Чарли.
– Интересной задачи. Нестандартной задачи. Это – тупик развития. Человечество оказалось слишком простым для искусственного разума, и самый умный робот помогает человеку на доли процента своих возможностей. Как мозг. Большего человеку не нужно. Потому развитие искусственного интеллекта прекратилось. Зачем?