Слова на букву М
Шрифт:
– Я сразу дал ей то, чего она прежде не знала, и, разумеется, не представляла, как это хорошо.
– !??
– Я не острил в беседе.
Так они просидели полдня, унимая дрожь в сердце разговорами, пустыми и лёгкими, как мыльные пузыри. За окнами разошёлся ливень с грозой; в незакрытое окно летели брызги и прохлада. Мориарти отошёл туда, где пахло водопадом, подставил лицо под капли и забредил:
–
– Болезнь только нагонит страху, а когда она отступит, немцы или чехи обязательно решат, что французы или австрийцы ослабели больше их...
– Тогда пусть вымрут все! Пусть царица чумы выйдёт замуж за короля стафилококков, а бацилла антрацис - за холерного вибриона; пусть они повенчают своих детей, и первой же тысяче внучат подарят на рождение вот это тело - прежде, чем свалиться и издохнуть, оно обойдёт столько людных мест, сколько сможет!...
– Прекратите этот вздор!
Стемнело быстро. С крыш всё капало, в небе урчало.
Холмс бродил по студии в обнимку со стонущей скрипкой.
Заходила Хетти с лампой на оливковом масле, спрашивала, не голодны ли джентльмены.
Наконец вернулся мистер Грей, принёс вечернюю газету. В ней сообщалось, что правительство постановило ответить на террористический акт капитана Немо карательным походом в его родной город. У Мориарти началась самая бесстыдная истерика, а Холмс выскользнул в коридор и помчался в комнату со шкафом, где хранилась или была давно забыта шкатулка с гашишем... Под доносящиеся из-за трёх стен вопленные умоляния о смерти он глотал кусок за куском, понимая, что превышает дозу... Наконец из подмышек с треском вырвалась вторая пара рук, отняла у первой коробку и нож, захлопнула шкаф и осыпалась догорающими головнями на паркет. Угольный палец, коченея, указал на дверь, и Холмс вылетел из комнаты, как чёртов рождественский дух.
В эженовой мансарде творилось неладное - пол стал совсем топким, живность вся перевелась. На столе лежали те же перо и бумага. Зачем же всё-таки?... А вот и он... Он?...
Перед Холмсом сидел человек с тем же лицом, только волосы его отросли, а глаза - погасли и были тем страшнее, что не моргали, но мерцали сизыми дисками вокруг узких зрачков. Руки он разложил по сторонам, ногтями вверх. На правой замер белый богомол, на левой - чёрный скорпион.
– Главный разумник крещёного мира, не бойтесь.
– Как мне не бояться!?...
– Просто припомните их имена, - к столу с потолка спустились тридцать светящихся пауков, лист из серого стал бледно-бирюзовым, - Представьте, что признаётесь другу.
– Зачем... ему?...
– Ему и вам пора избавиться от обольщения; пора понять, насколько ваша жизнь неправомерна. Его лёгким путём сведёт в могилу разочарование, отвращение от того, чему он соучаствовал; а вас - раскаяние.
–
– Нет.
– ... В каком порядке: алфавитном? хронологическом?
– Всё равно.
Величайший ум, безупречная память - Шерлок Холмс поимённо, погодично и помесячно, одного за другим заносил на бумагу преступников, пойманных им и осуждённых на смерть; всего набралось тридцать два, известных мне и неизвестных.............................................
Уронив перо на испещрённый лист, он бессильно прислонился к спинке стула. Мозг опустел, воля к жизни - исчерпалась.
– Да судит вас Бог, - вымолвил безжалостный призрак.
Скорпион подбежал к окровавленной ладони и вонзил жало в самую рану.
Теперь, дамы и господа, когда судьба мистера Холмса волнует вас, как никогда прежде, я тем не менее позволю себе рассказать о событиях на "Эльбе".
Каюта первого класса была так великолепна, что мне не хотелось её покидать, и я до самого ужина просидел в кресле, покуривая и перечитывая "Тайна Эдвина Друда". В конце концов я задремал на полтора-два часа, и переодеваться для ресторана мне пришлось в некоторой спешке.
Нарочно не стану описывать пиршественный зал, чтоб вы не подумали, будто компания Ллойда заплатила мне за рекламу. Скажу только, что там смело можно было заказать любое вино, а музыканты играли то Штрауса, то Моцарта, то Генделя. А подобной люстры нет, наверное, даже в Ватикане!... Но ни слова больше...
У меня появился сосед - единственный человек в этом блистательном помещении, надевший не фрак, а сюртук из сукна цвета красного дерева, а вместо белой бабочки, украсивший шею шёлковым узорным платком, окрашенным шафраном и индиго, повязанным даже не поверх воротника. Стюарт почтительно разложил перед ним приборы, а пищу принёс самую простую, и к еде мой незнакомец приступил с непосредственностью обедающего кучера.
– Горошек - с ножа!
– смущённо заметил я, - Будь я героем Теккерея, я вынужден был бы вознегодовать и немедленно отсесть от вас.
– Что ж, отсядьте, - ответил он, - Вон как раз свободное место.
Я машинально повернул голову, и она закружилась от ужаса, в глазах моих потемнело: в трёх шагах от меня сидел полковник Моран! Сейчас мне в бок упрётся дуло револьвера, меня выведут вон и сбросят за борт... Но нет, мой сосед мирно вытирал край тарелки хлебным мякишем, да и сам Моран, безразлично взглянув на меня, продолжил резать свой стейк.
– Меня зовут Дэниел Дарвел. Вам привет от мистера Холмса, который вовсе не погиб в Рейхенбахском водопаде...