Слова сияния

Сандерсон Брендон

Те люди что-то знали об Уритиру. Опасно или нет, но лучшей зацепки у Шаллан не было. Она вынула самоперо, подготовила доску с бумагой и установила его в нужную позицию. Когда она сменила режим, чтобы показать, что готова к приему сообщения, перо осталось висеть неподвижно, а не начало писать немедленно. Человек, пытающийся связаться с нею, отошел — перо, возможно, мигало в течение многих часов. Ей нужно было дождаться, пока не вернется собеседник с другой стороны.

— Неудобно, — проговорила Шаллан, а затем улыбнулась сама себе.

Неужели она действительно жалуется из-за нескольких минут ожидания ради мгновенной связи через полмира?

«Мне нужно найти способ связаться с братьями», — подумала девушка.

Без самопера дело будет двигаться удручающе медленно. Возможно, ей удастся организовать передачу сообщения через один из информационных пунктов в Ташикке, используя другого посредника?

Она снова устроилась на диване, пристроив перо и доску для письма около подноса с едой, и просмотрела стопку предыдущих записей, которыми Тин обменивалась с тем далеким человеком. Многих не доставало. Тин, вероятно, периодически их уничтожала. Те, что остались, содержали вопросы относительно Джасны, дома Давар и Кровьпризраков.

Шаллан заметила одну странность. То, как Тин говорила об этой организации, не было похоже на рассказ вора о разовых работодателях. Мошенница упоминала о «налаживании связей» и «продвижении» среди Кровьпризраков.

— Закономерность, — сказал Узор.

— Что? — спросила Шаллан, посмотрев в его сторону.

— Закономерность, — повторил он. — В словах. М-м-м.

— На этом листе? — спросила Шаллан, поднимая страницу.

— На этом и на других, — сказал Узор. — Видишь первые слова?

Шаллан нахмурилась, рассматривая записи. На каждом листе первые слова принадлежали далекому собеседнику. Простое предложение, в котором тот спрашивал о здоровье Тин или о том, как идут дела. Тин каждый раз отвечала несколькими простыми словами.

— Я не понимаю, — проговорила Шаллан.

— Они формируют группы по пять, — сказал Узор. — Эти буквы — квинтеты. М-м-м. Каждое сообщение строится по шаблону: первые три слова начинаются с одной из букв каждого из трех квинтетов. Ответы Тин — с остальных двух.

Шаллан снова посмотрела на слова, хотя так и не смогла понять, что имел в виду Узор. Он объяснил еще раз, и она подумала, что уловила суть, но закономерность была непростой.

— Шифр, — сказала Шаллан.

В этом имелся смысл, любой захочет удостовериться, что с другой стороны самопера находится нужный человек. Шаллан вспыхнула, когда поняла, какой возможности чуть не лишилась. Если бы Узор не увидел закономерность или если бы самоперо тут же начало писать, она разоблачила бы себя.

Она не могла провернуть такое большое дело. Она не в состоянии проникнуть в организацию, достаточно умелую и сильную, чтобы убить саму Джасну. Она просто не могла.

И все же Шаллан должна это сделать.

Девушка достала альбом и начала рисовать, позволив пальцам двигаться самостоятельно. Ей нужно стать старше,

но не намного. Она превратится в темноглазую. Люди обратят внимание на незнакомую светлоглазую, идущую через лагерь. Темноглазая женщина будет более незаметной. Однако нужным людям она может намекнуть, что воспользовалась глазными каплями.

Черные волосы. Длинные, как у нее, но не рыжие. Тот же рост и телосложение, но совсем другое лицо. Утомленные черты, как у Тин. Шрам поперек подбородка, более угловатое лицо. Не красивое, но и не уродливое. Более... простое.

Шаллан втянула штормсвет из стоящей перед ней лампы. Наполнившая ее энергия заставила рисовать быстрее. Ею руководило не возбуждение. Это была необходимость двигаться дальше.

Последним росчерком Шаллан закончила набросок и обнаружила, что на нее смотрит почти живое лицо. Девушка выдохнула свет и почувствовала, как он обволакивает ее и закручивается вокруг. На мгновение зрение помутилось, и она видела только сияние исчезающего штормсвета.

Затем все прошло. Она не ощущала себя как-то по-другому. Она потрогала лицо. На ощупь никаких изменений. Разве...

Локон волос, свесившийся через плечо, оказался черным. Шаллан уставилась на него, а затем вскочила со стула, возбужденная и испуганная одновременно. Она прошла в ванную, встала перед зеркалом и увидела в нем свое измененное лицо — загорелая кожа и темные глаза. Лицо с ее наброска, обретшее цвет и жизнь.

— Сработало, — прошептала Шаллан.

У нее получилось нечто гораздо более серьезное, чем то, что она проделывала раньше: просто замаскировать прорехи на платье или показаться более взрослой. Полная трансформация.

— Что же можно с этим сделать?

— Все, что только придет нам в голову, — ответил Узор со стены неподалеку. — Вернее все, что придет тебе в голову. Мне трудно представить то, чего нет. Но мне нравится. Мне нравится... каково это... на вкус.

Он казался чрезвычайно довольным только что высказанным комментарием.

Что-то было не в порядке. Шаллан нахмурилась, подняв набросок, и увидела, что не закончила рисовать кусочек носа. В этом месте свет не скрывал ее нос полностью, и сбоку оставался смазанный просвет. Он был маленьким, и кому-то другому вполне мог показаться странным шрамом. Ей же казалось, что изъян просто бросается в глаза, и это оскорбляло ее художественный вкус.

Шаллан потрогала нос в других местах. Она немного увеличила его по сравнению со своим собственным и могла дотянуться сквозь изображение до настоящего носа. Изображение было невещественно. Более того, если она быстро проводила пальцем сквозь кончик фальшивого носа, тот размазывался, превращаясь в штормсвет, как дым, который сдувало порывом ветра.

Она убрала палец, и изображение быстро восстановилось. Просвет сбоку по-прежнему оставался на месте. Небрежный набросок, ее вина.

— На сколько времени хватит образа? — спросила Шаллан.