Слова сияния

Сандерсон Брендон

Сигзил отбежал, чтобы узнать последние новости, заплатив глашатаю сферу, в то время как Лоупен и Камень спорили, какой трактир лучше посетить. Каладин наблюдал, как кипит жизнь. Мимо прошли солдаты, несущие ночную стражу. Группа темноглазых женщин, болтая, перемещалась от одного торговца пряностями к другому. Светлоглазая посыльная записывала прогнозы дат и времени сверхштормов на доске, ее муж зевал рядом и выглядел скучающим — как если бы его вынудили составить ей компанию. Скоро наступит Плач, время постоянных дождей без сверхштормов с единственным

перерывом, который назывался Прояснением и приходился точно на середину. Заканчивался второй год двухлетнего цикла в тысячу дней, а это означало, что Плач будет спокойным.

— Хватит спорить, — сказал Моаш Камню, Лоупену и Питу. — Мы идем в «Злобную чуллу».

— Эй! — возразил Камень. — Но у них нет рогоедского лагера!

— Потому что лагер рогоедов растворяет зубы, — ответил Моаш. — В любом случае сегодня мой черед выбирать.

Пит с нетерпением кивнул. Та таверна была и его выбором.

Сигзил вернулся, узнав новости. Он, по-видимому, останавливался где-то еще, так как нес что-то, пышущее паром и завернутое в бумагу.

— Только не ты, — простонал Каладин.

— Очень вкусно, — проговорил, защищаясь, Сигзил и откусил немного уты.

— Ты даже не знаешь, что там внутри.

— Конечно же, знаю. — Сигзил засомневался. — Эй, Лоупен. Что тут за начинка?

 — Флангрия, — обрадованно проговорил Лоупен, в то время как Камень тоже побежал к уличному торговцу взять себе порцию уты.

— Которая представляет собой... — произнес Каладин.

— Мясо.

— Какое мясо?

— Мясное.

— Преобразованное, — проговорил Каладин, посмотрев на Сигзила.

— Ты ел преобразованную еду каждый вечер, когда был мостовиком, — заметил Сигзил, пожав плечами и откусив очередной кусок.

— Потому что у меня не было выбора. Смотри. Он обжаривает хлеб.

— Флангрию тоже обжаривают, — сказал Лоупен. — Делают из нее маленькие шарики, смешивая с земляным лависом. Скатывают и обжаривают, а затем начиняют ими хлеб и поливают соусом.

Он довольно причмокнул, облизав губы.

— Она дешевле воды, — заметил Пит, когда Камень прибежал обратно.

— Скорее всего, потому, что даже зерно преобразовано, — предположил Каладин. — На вкус как плесень. Камень, я в тебе разочаровался.

Рогоед смутился, но откусил немного. Его ута хрустнула.

— Ракушки? — спросил Каладин.

— Клешни крэмлинга, — усмехнулся Камень. — Глубокой прожарки.

Каладин вздохнул, но они все-таки возобновили движение сквозь толпу, в конечном итоге протиснувшись к деревянному зданию, построенному с подветренной стороны большего по размеру каменного сооружения. Все здесь, конечно же, организовали так, чтобы как можно больше дверей выходило на противоположную Источнику сторону, а улицы были проложены с востока на запад, чтобы ветер мог дуть свободно.

Из таверны лился теплый оранжевый свет. Свет огня. Ни в одной таверне не стали

бы использовать сферы для освещения. Даже с замками на фонарях свет ценных сфер мог оказаться слишком заманчивым для перебравших с выпивкой клиентов заведения. Мостовики протолкались внутрь, и их встретил низкий гул болтовни, криков и пения.

— Мы не найдем здесь места, — сказал Каладин, перекрикивая шум. Даже с поредевшим населением военного лагеря Далинара таверна оказалась переполнена.

— Конечно же, найдем, — улыбнулся Камень. — У нас есть секретное оружие.

Он указал на тихого круглолицего Пита, прокладывающего себе дорогу через зал к главной стойке. За ней стояла симпатичная темноглазая женщина, полировавшая стакан. Завидев Пита, она широко улыбнулась.

— Кстати, — обратился Сигзил к Каладину, — ты уже думал, куда будешь селить женатых мужчин Четвертого моста?

Женатые мужчины? Судя по выражению лица Пита, наклонившегося через стойку, перспектива выглядела не такой уж отдаленной. Каладин никогда не думал о таких вещах. А следовало бы. Он знал, что Камень женат — рогоед уже посылал письма семье, хотя Пики находились так далеко, что ответа до сих пор не пришло. Тефт был женат, но его жена мертва, как и большинство его семьи.

У других тоже могли быть семьи. Будучи мостовиками, они не часто говорили о своем прошлом, но Каладин слышал намеки то там, то тут. Они будут медленно возвращаться к нормальной жизни, и семьи станут ее частью, особенно здесь, в постоянном военном лагере.

— Шторма! — воскликнул Каладин, прижав руку к голове. — Мне придется попросить больше места.

— Есть много бараков, предназначенных для семей, — отметил Сигзил. — Некоторые женатые солдаты арендуют места около рынка. Можно выбрать один из этих вариантов.

— Это разрушит Четвертый мост! — сказал Камень. — Нельзя разрешать такое.

Что ж, женатые мужчины, как правило, становились лучшими солдатами. Необходимо разобраться с этим вопросом. Теперь в лагере Далинара пустовало много бараков, возможно, стоит попросить еще несколько.

Каладин кивнул в сторону женщины за стойкой.

— Думаю, она не хозяйка заведения.

— Нет, Ка просто разливает напитки, — ответил Камень. — Пит довольно сильно ею увлечен.

— Посмотрим, умеет ли она читать, — сказал Каладин, отступив в сторону, когда полупьяный посетитель вывалился наружу в ночь. — Шторма, хорошо бы иметь кого-то для такого дела.

В нормальной армии Каладин был бы светлоглазым, и его жена или сестра выступали бы в качестве батальонного писца и клерка.

Пит махнул им, и Ка провела их к столику в стороне. Каладин сел спиной к стене, достаточно близко к окну, чтобы выглянуть из него при желании, но недостаточно, чтобы вырисовываться в виде силуэта. Под усевшимся Камнем застонал стул, и Каладин пожалел ни в чем неповинный предмет мебели. Рогоед оставался единственным в бригаде, кто возвышался над Каладином на пару дюймов и был практически вдвое шире.