Слова сияния
Шрифт:
— Мы даже не знаем на самом деле, сможешь ли ты его призвать, — проговорил Абронай со скептицизмом.
— Вот поэтому нам и потребуется как можно больше слушающих в штормовой форме, — сказала Эшонай. — Если мы упустим эту возможность, наши дети будут петь нам песни проклятий при условии, что проживут достаточно долго. Это наш шанс, наш единственный шанс. Представьте себе десять человеческих армий, изолированных на плато, ошеломленных под ударами бури, которую они не ожидали! В штормовой форме мы будем не подвержены
— Заманчиво, — заметил Давим.
— Мне не нравится взгляд, который появляется у тех, кто перешел в новую форму, — сказала Чиви. — Мне не нравится, что многие требуют, чтобы им дали перейти в эту форму. Возможно, двух сотен достаточно.
— Эшонай, — обратился Давим, — какова она по ощущениям?
В его вопросе заключалось больше, чем было произнесено вслух. Каждая форма в каком-то смысле меняла личность. Боевая форма добавляла агрессивности, в партнерской форме легко отвлечься, ловкая форма усиливала сосредоточенность, а рабочая форма делала тебя послушным.
Эшонай настроила ритм мира.
Нет. Голос продолжал кричать. Каким образом она провела в штормовой форме недели и не замечала его раньше?
— Я чувствую себя живой, — сказала Эшонай с радостью. — Я чувствую себя сильной и могущественной. Я чувствую связь с миром, которую следовало знать всегда. Давим, это как сменить вялую форму на одну из других форм — настолько существенно улучшение. Теперь, обладая силой, я понимаю, что раньше не жила в полной мере.
Эшонай подняла руку и сжала ее в кулак. Она чувствовала энергию, бегущую по предплечью, когда сжимались мускулы, хотя оно было скрыто под Доспехами Осколков.
— Красные глаза, — прошептал Абронай. — Вот до чего мы дошли?
— Если мы решимся, — сказала Чиви, — может быть, сначала стоит оценить ее нам четверым, а потом обсудить, нужно ли, чтобы за нами последовали остальные.
Венли открыла рот, собираясь что-то сказать, но Чиви остановила ее взмахом руки.
— Ты сказала свое слово, Венли. Мы знаем, чего ты хочешь.
— К сожалению, мы не можем ждать, — ответила Эшонай. — Если мы хотим заманить армии алети в ловушку, нам требуется время, чтобы все трансформировались до того, как люди отправятся в путь на поиски Нарака.
— Я хочу попробовать, — сказал Абронай. — Возможно, стоит рассмотреть предложение о массовой трансформации нашего народа.
— Нет, — заговорила Зулн в ритме мира.
Член Совета пяти в вялой форме сидела, сгорбив плечи, и смотрела в землю перед собой. Она почти никогда ничего не говорила.
Эшонай настроила раздражение.
— Ну что еще?
— Нет, — повторила Зулн. — Это неправильно.
— Я бы хотел, чтобы мы все пришли к соглашению, — сказал Давим. — Зулн, разве ты не услышала причины?
— Это неправильно, — снова проговорила пребывающая в вялой форме.
— Она глупа, —
Давим загудел в ритме тревоги.
— Зулн представляет наше прошлое, Эшонай. Тебе не стоит говорить о ней такие вещи.
— Прошлое умерло.
Абронай присоединился к Давиму, загудев с тревогой.
— Наверное, стоит еще раз все обдумать. Эшонай, ты... разговариваешь не так, как раньше. Я не понимал, что изменения настолько сильные.
Эшонай настроила один из новых ритмов, ритм ярости. Песня звучала внутри нее, и она обнаружила, что тихонько гудит. Они были такими осмотрительными, такими слабыми! Они будут стоять и смотреть, как уничтожают ее народ.
— Мы встретимся сегодня позже, — сказал Давим. — Давайте поразмышляем. Эшонай, до этого я бы хотел поговорить с тобой наедине, если ты не против.
— Конечно.
Они поднялись со своих мест на вершине. Пока остальные спускались, Эшонай подошла к краю и посмотрела вниз. Шпиль казался слишком высоким, чтобы можно было спрыгнуть, даже в Доспехах Осколков. Но ей так хотелось попробовать.
Похоже, каждый слушающий в городе пришел к основанию шпиля, чтобы дождаться решения. За те недели, что прошли с момента трансформации Эшонай, разговоры о случившемся с ней — а потом и с другими — наполнили город определенной смесью тревоги и надежды. Многие приходили к ней и умоляли, чтобы их одарили новой формой. Они видели предлагаемые возможности.
— Не согласятся, — проговорила Венли за ее спиной, когда остальные спустились достаточно далеко. Она говорила в ритме злости, одном из новых ритмов. — Твои слова были слишком агрессивны, Эшонай.
— Давим с нами, — ответила Эшонай с уверенностью. — Чиви тоже решится, после некоторого убеждения.
— Этого не достаточно. Если Совет пяти не согласится единодушно...
— Не волнуйся.
— Наш народ должен перейти в новую форму, Эшонай, — сказала Венли. — Это неизбежно.
Эшонай поймала себя на том, что настроила новый вариант веселья... ритм насмешки. Она повернулась к сестре.
— Ты ведь знала, так? Ты знала в точности, что сотворит со мной новая форма. Знала еще до того, как перешла в нее сама.
— Я... Да.
Эшонай схватила сестру за переднюю часть накидки и, крепко держа, дернула к себе. В Доспехах Осколков это получилось легко, хотя Венли сопротивлялась сильнее, чем ей следовало, и маленькая искра красной молнии пробежала по рукам и лицу слушающей. Эшонай не привыкла к такой силе, проявляемой ее сестрой-ученым.
— Ты могла нас уничтожить, — проговорила Эшонай. — Что, если эта форма сотворила бы с нами что-то ужасное?
Крики. В ее голове. Венли улыбнулась.
— Как ты ее открыла? — спросила Эшонай. — О ней не поется в песнях. Здесь что-то другое.