Слово чести
Шрифт:
Тайсон загасил окурок и нащупал рукоятку пистолета в кобуре. Интересно, знают ли они, что Келли отдал ему пистолет. Он задумался над тем, стоит ли ему сейчас воспользоваться им или же подождать более удобного момента. Он слышал нарастающий гомон голосов, и у него возникло чувство, что он смог бы прекратить раздражающий его шепот одним выстрелом. Он незаметно вытащил из заднего кармана брюк полевой журнал, вытянув при этом ноги вперед, расстегнул ворот рубахи и засунул его за пазуху.
Казалось, ночь никогда не кончится. За это время все поменяли носки, просушив предварительно ноги и проветрив свои задохнувшиеся от
Ребята затеяли было карточную игру, но быстро бросили. Несколько солдат сидели у пулеметов, другие вышли наружу помочиться или прочистить кишечник. Из включенного радио доносился хриплый голос диктора. Каждые полчаса радист Браудера вызывал взвод на связь.
Тайсон почуял едкий запах местной марихуаны, но посчитал, что его нынешнее положение не дает ему права ни на какие аресты. Наоборот, чем больше они курили, тем больше ему это нравилось. Он достал фляжку с виски из рюкзака, глотнул и передал ее Келли. Келли тоже немного выпил. Фляжка пошла по кругу и, дойдя до Брандта, оказалась уже пустой. Кто-то сказал: «Может быть, нас здесь и не накроют», а потом рассмеялся. Несколько человек подхватили, но Тайсон сразу понял, что смех притворный.
Из радио донеслись позывные:
– Мустанг первый, это шестой, – говорил радиооператор Браудера. – Позовите вашего шестого к моему шестому.
Келли колебался, затем передал радиотелефон Тайсону. В бункере все затаились, когда послышался голос командира роты:
– Первый, это шестой. Мне нужно сообщить Большому шестому подробности вашего боя.
Тайсон облизал запекшиеся губы и взял трубку.
– Роджер, можете подождать до утра? Мы здесь прячемся.
– Роджер, вас понял. Я извещу командира батальона. Как люди?
– Роджер, вокруг бункера большое движение. Если нам придется завязать бой, мы громко заявим о себе.
Во всяком случае, отсиживаться не станем, – продолжал Тайсон нетерпеливым голосом.
– Роджер, не теряйте головы. Светает.
– Хорошо. Конец связи, – не дослушав последние слова Браудера, Тайсон передал трубку Келли.
Келли отодвинул в сторону радиотелефон и изложил свою версию относительно случившегося в госпитале:
– Когда мы приблизились к больнице, нас встретил сильный огонь. Петерсона и Муди ранили. Мы нашли укрытие, и завязалась перестрелка. В здании находились значительные силы противника. Мы не знали, что это больница, да, лейтенант?
Голос Тайсона глухо отдавался в бетонных стенах бункера:
– Да, в здании скрывался многочисленный отряд противника. Я решил перейти в наступление. Короткими перебежками мы продвигались к объекту. Проникнув внутрь, мы стали выбивать врага из помещений госпиталя. Садовски, повтори.
– Проникнув внутрь, мы стали выбивать врага из помещений госпиталя. Детонк, теперь ты.
– Мы проникли внутрь и стали выбивать врага из помещений госпиталя. Белтран?
– Мы проникли в госпиталь и выбили врага из всех помещений. Калан, давай.
Весь взвод повторял одно и то же, а Тайсон внимательно слушал. И так строчка за строчкой проговаривалась каждым, пока в памяти солдат навсегда не отложились мельчайшие подробности мнимого боя.
Часы проходили то
Занялась ложная заря – одна из особенностей тропиков, – чуть осветив пулемет, установленный в восточном направлении, потом наступила кромешная тьма, самое непроглядное время суток.
– Здание полностью сгорело, – сказал Тайсон, – и не представлялось возможным найти человеческие останки или какое-либо оружие. Но я насчитал до пожара двенадцать убитых вражеских солдат.
Келли повернулся к Садовски:
– Как тебе кажется? Нормально?
Садовски, прежде чем ответить, надолго задумался.
– А ты посчитал тех двоих, которых взорвал гранатой Калан?
– Я уже об этих двух докладывал, ведь так, лейтенант? – вставил Калан.
– Да, – ответил Тайсон. – Я посчитал их. – Он закурил сигарету и отпил немного тепловатой воды из фляги. – Мы преследовали бежавшего врага до Хюэ, но потом потеряли их из виду.
– Верно, – подтвердил Детонк. – Я случайно наткнулся на этот наполовину заросший бункер, и мы решили обследовать его.
– Мы подошли к нему поближе, – продолжал Белтран. – Уолкер бросил в него гранату, и после взрыва мы вошли внутрь.
– Бункер оказался пустым, – развивал мысль Уолкер, – мы решили передохнуть в нем, потому что очень устали.
Тайсон следил за стволами пулеметов. Ночь сдала свои права занимавшемуся дню. Дождь прекратился, и повсюду стояла странная тишина, которая бывает обычно после предрассветного отхода противника.
Тайсон пристально смотрел на порхающий мотылек пламени оплывшей свечи, потом поднялся и подошел к центру бункера, где в консервную банку был впаян огарок. Келли и Садовски пошли следом, к ним присоединился Детонк, затем остальные члены взвода. Тайсон вытянул руку вперед, а Келли положил на нее свою. Тайсон наблюдал, как боец, входивший в круг, освещаемый мерцающим пламенем, клал свою руку на руку товарища. Тайсон заглядывал в лицо каждому, точно не зная, какие чувства он испытывал к этим людям, но то,что в большей мере превалировала жалость, он не сомневался. Бен заговорил размеренным голосом:
– Мы даем слово солдата, брата, товарища по оружию, мужчины, друга и, может быть, христианина. И мы знаем, что мы подразумеваем под данной клятвой, которую даем на всю жизнь. Келли?
– Клянусь. Док?
– Клянусь. Садовски?
– Клянусь. Белтран?
~~
– Любой из нас мог настучать полковнику и заложить других, – сказал Фернандо Белтран, – но в ту ночь мы дали слово. Его мы должны были держать до самой смерти. Я никому не сказал, даже священнику, поэтому на мне тяжкий грех... убийство монахинь... И я должен молиться каждый день, чтобы Господь простил меня, когда придет мой час встретиться с ним. Если же он не даст мне прощения, тогда я буду проклят во веки веков. Это я сделал для нас.