Случай на станции Кречетовка
Шрифт:
Возьмем неприметный городской двор, мальчишек каждой твари по паре, скажем обтекаемо: и вежливых и грубиянов. Одним словом, пацаны какие угодно… Неугомонные и отчаянные чуть подрастут становятся рекрутами окрестной шпаны или, если не босяк по натуре, то вступают с наглой кодлой в неизменный конфликт. Уличному хулиганью присущи лихие качества, как правило, эта шантрапа развязная и дерзкая, считает двор или место обитания своеобразной вотчиной, устанавливает босяцкие порядки и своевольно терроризирует других детей. Волей-неволей остальным ребятам приходится приноравливаться к дворовым нравам. И не факт хороводится с уличным отребьем… Но даже сильный духом мальчуган постоянно держит в голове поправку на присутствие в жизни надоедливой швали. И если пацан смел и решителен, не
А вот дальше, повзрослев, дворовая босота начинает мутировать. Половина избирает криминальную стезю, пополняет уголовные сводки. Третья часть, переболев детской болезнью, берется за ум, идет пахать на завод. Остальные, оставаясь романтиками и бойцами в душе, становятся военными: танкистами, моряками, летчиками. Ну, а те, которые изначально презирали дворовую шушеру, — тем прямая дорога в оперативные службы НКВД.
По ходу дела Воронов отправил запрос в область, а там уж пусть дальше работают по вору-законнику, велевшему Лошаку определить на постой диверсантов. Хотя надежды мало, — зная иезуитские изыски абверкоманд, определенно ксива написана по принуждению, а сам адресант уже в сырой земле. Архивы же домзаков на оккупированной территории оказались в руках немцев, а контингент зеков или перебит, или принят фашистами к себе на мерзкую службу. В то число предателей, пожалуй, стоит отнести Мерина. Ясно, как белый день, такого ублюдка в РККА нипочем бы не зачислили, даже в штрафники не взяли бы, рожа слишком «протокольная», с таким греха не оберешься. А немцам к месту: чем мерзопакостней упырь, тем для них надежней — не сбежит к русским…
И еще серьезное замечание. Воронов понимал, что у бойцов оперативного пункта, нет отлаженных навыков задержания матерых лазутчиков, и кроме того, присутствует обязательное условие — взять вражин живыми.
Нужны не только показания диверсантов, но Центр сторонник оперативной «живой игры» с противником, коли удастся убедить арестантов в сотрудничестве. Что тут говорить: почерк радиста, да и характерные особенности группы — главный фактор достоверности. Офицеров Абвера нельзя считать дураками, туфту не всучишь… Выпускники диверсионной школы прошли тщательный отбор, на каждого заведено пухлое личное дело, одним словом — штучный товар, никакая подтасовка недопустима.
Потому потребуются умелые, слаженные действия, здесь нельзя действовать по-колхозному — взять и открыть пальбу. С этим справится и комендантский взвод, в конце концов, закидают гранатами. Задача стоит — одолеть противника и морально, и физически. Главное, чтобы диверсанты не оказались зомбированными фанатиками, не ликвидировали сами себя, редко, но и такое случалось на практике наших контрразведчиков.
Честно сказать, Сергей, не подавал вида, но внутренне обеспокоился — легко ли удастся справиться с громилой-гигантом… За неимением других вариантов: с Мерином достанется разбираться самому лично. Судя по описанию Лошака — силен зараза, махом такого не положишь, придется повозиться, применяя удушающие приемы… Да как бы впопыхах ни прибить лазутчика до смерти. Случая собственного поражения в схватке Воронов из принципа не допускал, не зря обучался восточным единоборствам, не зря к нему приставляли опытнейших инструкторов старой школы.
Тут, кстати, поступило неожиданное сообщение по телефону линейной милиции. Утренний путевой обходчик заметил, как на горловине станции к двум, вышедшим с дороги, бойцам присоединился худенький солдатик с угловатым вещмешком за плечами. Затем троица заскочила в тамбур товарняка, отправленного с северной горки. Да, да, как раз в том направлении заныкалась избушка бабки Лошака. Возникшее обстоятельство гораздо осложнило задачу Воронова — брать предстояло уже троих!
Попасть предстояло на разъезд «396 километр», — по железнодорожным
Подогнали старого знакомого, основательно побывавший в передрягах ГАЗ-АА. В кузове одним махом, распласталось пятеро Тэошников, бойцы в застиранной, латаной-перелатаной хебешке, иные даже без знаков различия, ну, не портить же приличное обмундирование, лазая по лесистым дебрям. Переоделись в солдатское и капитан с начальником оперпункта. Воронову по размеру досталась гимнастерка рядового бойца, у Свиридова же оказались петлички старшего сержанта. Сергей настоял, чтобы младший лейтенант сел рядом с ним в кабину, скромный парень не хотел стеснять начальство, мол, с бойцами поудобней… Но Воронов имел свой резон, да и командиры еще не наели жирок, — легко уселись. Сергей как бы между делом, взялся инструктировать Свиридова, чтобы тот: и под пулю не подставился, и, Боже упаси, сдуру не взялся командовать отрядом. Одно радовало, лейтенантик умел пользоваться армейским ножом: учили на курсах как наверняка, без лишнего шума, завалить противника. Такой навык, запросто мог сегодня потребоваться.
Полуторка лихо загромыхала вдоль длиной кишки Второй и Третьей Кречетовки по булыжному тракту, обсаженному со стороны путей молодыми тополями. С востока на дорогу выходили блестевшие на солнце окнами «Комсторевские» дома. В палисадниках копошились рачительные хозяйки, по военному лихолетью, превратив прежние цветники в ухоженные грядки, с подросшей ярко зеленой картофельной ботвой. Наступила пора первой прополки, а слишком ретивые огородники уже стали протяпывать, окучивать раннюю картошку. На одинокий грузовичок с несколькими бойцами внимания никто не обращал, вот если бы прошла колонна тяжелогруженых автомашин, в сопровождении мотоциклетного конвоя, тогда другое дело… С одной стороны — на руку Тэошникам, меньше будут сплетничать, с другой, если ненароком перебьют, то и вспомнить будет некому. Впрочем, бойцы о том и не задумывались.
Миновали двухэтажный особнячок кондукторского резерва, дореволюционное здание ажурной кирпичной кладки, за которым и начиналась северная горловина станции. Сергей удивлялся архитектурному своеобразию Кречетовки. Это же надо, что проклятые буржуины не жалели денег на помпезную красоту… Одно дело строить на людных городских улицах, другое — среди пустынных станционных путей. Кому любоваться-то?.. Однако строили: водонапорные башни, пакгаузы, деповские цеха, конторские здания, — возводили по индивидуальным проектам, и непременно с чувством, с толком, с расстановкой…
Вот и подъехали к границам станции, затем миновали неохраняемый железнодорожный переезд и шибко помчалась вдоль угодий колхоза имени «Второй пятилетки». По колено вымахавшая злаковая зелень благотворно действовала на душу, казалось бескрайняя ширь полей нипочем не закончится. Так бы мчать и мчать, не зная забот, не ведая тягот военного времени.
Но, вот и поворот в нужную сторону, вместо окультуренных земель пошли кочковатые неудобья, зачастили хилые деревца. Почва сделалась песчаной, чаще и чаще стали встречаться сосенки, выше и выше ростом, повеяло смоляным духом. И вот уже полуторку окружил прохладной тенью густой лесной массив.
Свиридов, видимо, знал эти места, проехав с полкилометра по расползающимся колеям песчаной дорожки, Андрей велел водителю заглушить мотор. Бойцы, сиганув с кузова, стали разминать затекшие ноги, потом (не без того) пошли отлить… Наконец, отряд собрался вместе. Тэошники быстро и умело замаскировали набранными с земли ветвями машину, превратив грузовичок в корявый буро-зеленый шатер. Потом, как положено инструкцией, предварительно попрыгали, исключая клацанья металла и прочее неудобство в снаряжении. Затем слаженно выстроились цепочкой, и по команде Воронова, тронулись след в след, углубляясь в чащобу из разнокалиберных сосен и вытянутых ввысь осин.