Случайному гостю
Шрифт:
— Я, — оскорблённо заявила бабушка. — В компоты ничего не сую. Мы тут не на болоте.
— Папоротник! — потрясённо сказала Берта. — Мы напились отвара папоротника… И ещё чего-то! А ведь он… Чувствую себя дурой-нимфой! …Меня заговорили!
— Он связал нам силы, — подытожила Анаит. — До рассвета мы не выйдем…
— А он уйдёт на волю, — прозорливо заявила Сусанна. — И кто не пил компот?
Все опять посмотрели на меня.
— Давайте разобьём кувшин, — предложил я и скинул его со стола. Кувшин моментально разлетелся на кусочки и компот вытек из него коричневой лужей. Микроскопические собаки сбежались стайкой и нюхали бурую жидкость, размахивая хвостами.
— Вот и всё, — победоносно заявил я, отряхивая руки, — и ничего не…
На том же месте на столе, стоял совершенно целый красный, в пупырышки и кракелюр, кувшин и, казалось, нагло ухмылялся. — А ведь он уже падал… — вспомнил я. — И пожар из него заливали, вот ведь подлость.
— Всё не так просто, — заявила Эстер. — Но и больших препятствий я не вижу.
— Вот я не такая, как ты. Не из таких… — сказала Анаит. — Наверно давно в ином обличье, но препятствия вижу хорошо. Ты можешь выйти?
Эстер провела рукой вокруг себя и закрыла глаза. Из воздуха просыпался серебряный порошок и, миновав укрытый светом Венка стол, опустился вниз, на пол.
— Угу, — сказала Анаит. — А ты, Берта?
Берта пожала плечами и отвернулась. По прошествии нескольких минут она всё же встала с гримаской боли и прошлась по направлению к иной кухне, на суку из той стены я заметил ворону, она расхаживала взад и вперёд по коряге и нервно ерошила перья. Берта протянула руку.
— Вууммм, — раздался низкий неприятный звук, запахло марганцовкой и старуха отдёрнула пальцы от призрачной черты.
— Досадно, — прошипела она сквозь зубы. — Гад!
— В настоящем моменте, — заявила бабушка, криво усмехаясь. — Нас провели как младенчиков. Поглумились. Выход есть одним, то хотела сказать — один. И она показала пальцем на пенал.
— Слишком сложно, — пробормотала Сусанна и хрустнула пальцами.
— Но жизнь не забавка, — высказалась бабушка. — Легшего шляху нет.
— Лесик, — сказала Эстер. — Ты точно это не пил?
— Очень хотелось всё время, — прохрипел я. После заклятий у меня очень болит горло, всегда.
— Несите, девочки, воду, — вздохнув, сказала Анаит. — Кто создаст проекцию?
И все опять посмотрели на меня. В тишине слышно было, как всплывают пузыри в аквариуме.
— Вы от меня что-то скрываете, — обиженно буркнул я. — И насмехаетесь за спиной, я слышал. Пока не расскажете — не сдвинусь с места.
— Вот как? — поинтересовалась Эстер, и я покраснел. — В самом деле?
— Не хочу никого обижать, — оправдываясь пробормотал я, — но мне всё время кажется, что все знают больше меня!
— Как ты прав, как ты прав, —
— Ну тогда и творите проекцию сами, — подытожил я. Бабушка поддёрнула рукав.
— Такое! — сказала она. — Злите вы его понапрасну… Хочу сказать: сейте — может, что взойдёт.
— Лесик, — обратилась она ко мне. — Если сделаю проекцию я — умру. Но то хотела сказать, не останусь тут, с тобою. Если змалюет Сусанна — будет так само. А на ней весь театр с оркестрой и примы с грымом, шчёлкают ей шпорой, и поверь — для неё не час.
— Я, между прочим, старше, — заворчала Сусанна. — И я не…
— Старшая ныне я, — глубоко вздохнула Анаит и потрогала моё лицо кончиками пальцев — будто когтями. — Но проекцию сделать не смогу. Я сама — проекция.
— А вы? — спросил я Эстер. — Ведь вам подвластно большее…
— За что и пленена, — ответила та. — Но буду помогать.
Я вздохнул и посмотрел на бабушку. Венок кружился между нами, и крошечная девчонка ловко скакала с одной свечи на другую, искры летели ей вслед, звеня бубенчиками.
Кирпичи, словно кости вылезшие из стен, переговаривались с ядром и цепями, вспоминая иные Вигилии. Непослушный пел одну колядку за другой, лилипутская свора подвывала в такт, а крошечные существа в аквариуме кружились хороводом, серебристо мерцая.
— Такой праздник, — пробормотал я. — Ну как откажешь…
Возникла лёгкая суета. Резали вишнёвые побеги, расчищали середину стола, бабушка принесла чёрную миску и отворила пенал. Сусанна налила в миску воду.
Бабушка поманила меня к себе.
— Ты можешь вернуться по своим же следам, — загадочно сказала она. — И всё время слушай. Я буду звать тебя. И вот ешче… Ты ведь оставил что-то за дверью?
— За дверью? — удивился я.
— Про то ни слова, — сообщила бабушка и приложила мне к губам палец — он пах табаком и духами. — На, только не отверай, то есть не открывай, и она ткнула мне в руки крепко-накрепко перекрученный тоненькой верёвкой кисет. С картами.
Берта сидела на нашем низеньком стульчике очень прямо, сложив узловатые руки на коленях, с интересом наблюдая за суетящимися женщинами. Одна часть её лица, освещённая свечами, выглядела значительно моложе, нежели при первой нашей встрече, и волос явно стало больше — она собрала косу пучок на затылке. Одета она была в глухое чёрное платье.
— Смотри не потеряйся там, — сказала она и половина лица её улыбнулась. — Не заблукай.
— Всё готово, — возвестила Анаит. — Скорее, дамы!!! — И они взялись за руки над миской с водой. Вода затянулась дымкой. Эстер взмахнула пальчиками и дунула вверх.
— Заплетаю… начал я. — И свиваю, — и достал из своего мешочка снимок. Мальчик в кадре почёсывал разбитую коленку. — Путаю и отражаю… Similia similibus…
Я протянул ему руку и из фотографии протянулась тонкая серая длань в ответ. Ненадолго у меня закружилась голова.