Слуга князя Ярополка

Гривина Вера

– Одолеете ли вы волхвов? – вздохнул Мстиша.

– Одолеем, – уверенно заявил Фома. – Одолел же святой Петр Симона Волхва.

– Что за Симон Волхв? – осведомился удивленный Блуд. – Почто я о нем никогда от тебя не слыхал.

– Прости! – виновато ответил Фома. – Как-то к слову не приходилось.

– Ну, так поведай теперь.

– Самаритянин Симон хотел, дабы и его сочли апостолом, за что даже пытался дать мзду святому Петру.

– А почто его волхвом прозвали? – спросил Мстиша.

– Он отправился

за море, чтобы в иных землях постигнуть тайны колдовства. Набравшись богомерзкого кудесничества, он прибыл в Рим, где показывал людям всякие хитрые штуки, именуя их чудесами. А однажды сей волхв явился к апостолу Петру, чтобы посрамить его перед народом: дескать, распознайте люди, в ком больше силы, тому и поклоняйтесь. Симон принялся творить чудеса, а Петр токмо молился Богу. Волхв даже вверх взлетел, а потом вдруг упал на землю и разбился насмерть.

Мстиша с сомнением покачал головой.

– Коли ваши молитвы такую силу имеют, почто же вы ими с волхвами не расправитесь?

– Ты ничего и не понял, – вмешался Блуд. – Не молитва убила волхва, а Божья воля.

– Ну, да, – подтвердил Фома. – Петр не просил у Господа смерти Симона.

– Отколь вы знаете?

– Оттоль что по нашей вере молить Бога о чьей-либо смерти – великий грех! – отрезал Фома.

– Даже о погибели врага нельзя? – удивился юноша.

– Нельзя, – ответил Блуд.

А Фома добавил:

– Христос сказал: молитесь за врагов своих.

– Зачем?

– Чтоб Господь вразумил их.

Оглядевшись, Мстиша проговорил еле слышно:

– Жаль, что батюшка мне не дозволит принять вашу веру. У вас любят доброту и милосердие, а мой отец полагается на силу и хитрость.

– Нынче он положился на одну силу, – заметил Блуд.

– Нет! – возразил Мстиша. – Батюшка не токмо уговорил князя Ярополка начать войну, но и подослал к князю Олегу кудесника.

– Кудесника? – насторожился Блуд.

– Ну, да, кудесника Кудеяра, возмутившего народ на Подоле в ваш праздник. Я ненароком слыхал, как отец сулил ему много серебра.

– За что? – осведомился Фома.

– Чтобы он застращал князя Олега до умопомрачения.

Удивляться было нечему: Свенельд славился своим коварством. В дружине сохранились предания о том, как он обманом заставил византийского императора Константина VII Порфирородного заплатить князю Игорю немалый выкуп (надо было суметь перехитрить греков, непревзойденных в те времена мастеров интриг), и каким лукавым образом ему удавалось расправиться с врагами княгини Ольги. Свенельд пытался давать советы и Святославу, но тот, недолюбливая лукавого варяга, ими не пользовался, за что, в конце концов, поплатился жизнью, когда отказался обогнуть на конях днепровские пороги, чтобы избежать возможной встречи с печенегами.

– Заморочить Олега легко, – заключил Блуд. – Он всегда боялся до одури кудесников и кощунников.

Мстиша зевнул,

и только теперь собеседники обратили внимание на то, что они проговорили до глубокой ночи.

– Давайте, спать! – предложил Фома.

Забравшись в шатер, Блуд сразу же уснул, а на рассвете его разбудила поднявшаяся вдруг суматоха. Он выглянул и увидел суетящихся дружинников: кто-то надевал шлем, кто-то седлал коня, кто-то вооружался.

– Что случилось? – спросил Блуд у натягивающего сапоги Фомы.

– Древлянский князь выступил из Вручия!

Блуд решил, что он ослышался:

– Что, что?

– Князь Олег идет на нас!

– Зачем? Ему же лучше отсидеться за стенами! Нам не по силам взять Вручий!

Фома развел руками.

– Не иначе у древлянского князя разум помутился!

Поступок князя Олега произвел ошеломляющее впечатление и на Ярополка с Варяжко. Лишь Свенельд воспринимал происходящее как должное и спокойно отдавал повеления ратникам. Вскоре пришел в себя и Варяжко. Общими усилиями воеводы сумели построить воинов в боевом порядке.

А древлянская дружина приближалась. Олег ехал на роскошном вороном жеребце, на голове юного князя блестел начищенный шлем, а за его плечами развивалось алое корзно.

– Спесь из него так и прет! – воскликнул Варяжко.

– Вскорости спеси у него поубавится, – процедил сквозь зубы Свенельд. – Сил-то у древлянского князя маловато.

Действительно, войско Олега было в несколько раз меньше киевской дружины.

– Олега надобно сберечь, – обратился Ярополк к своим воеводам.

– Возьмем его в полон, – пообещал Варяжко.

Свенельд ничего не сказал, а только еще больше нахмурился.

– Пора уже нам вступать в битву, – заметил Варяжко.

По сигналу Ярополка его дружинники бросились на древлян. Сражение получилось недолгим. Под натиском превосходящих сил воины Олега начали отступать, и это отступление довольно скоро превратилось в паническое бегство. На мосту через ров образовалась давка, а люди и кони полетели вниз. Вопли и ржание превратились в один жуткий звук, от которого мороз пробегал по коже.

Дружинникам Ярополка пришлось прекратить преследование, дабы самим не оказаться во рву. Они не радовались победе, а с недоумением наблюдали за тем, как древляне в панике убивают друг друга.

– Что они творят? – воскликнул Фома.

– Себя понапрасну губят, – буркнул Блуд.

Он подъехал к Ярополку. Киевский князь выглядел жалко: округлившимися от ужаса глазами он наблюдал за происходящими на мосту событиями, шепча при этом что-то непонятное. Добиться от него вразумительных слов было невозможно. Даже тогда, когда надо рвом не осталось ни одной живой души, Ярополк оставался в оцепенении. Невидящим взором он смотрел на мост, где лежали трупы тех древлян, которые погибли в давке, но не были сброшены в ров.