Служу России!
Шрифт:
— Я сына крестил! Сама дочь Великого Петра отпрыска моего держала и крест повязывала на шею! Неси лучшего вина, да без оплаты! Елизавету Петровну пить будем! — немного очухавшийся сюрстрёмминг орал в этот самый момент на весь трактир.
Впрочем, если бы он даже шёпотом говорил, его могли бы услышать. Все шумные компании мигом замолчали, не желая даже и косо посмотреть на гуляющих гвардейцев.
— Нынче же! Как будет угодно господам! — по-своему расценив обстановку, хозяин трактира моментально отправил Марту в винный погреб.
И всё-таки мне нужно было с
— А если побью кого из гвардейцев, что мне будет? — вскинув бровь, поинтересовался я, будто бы чисто теоретически, у сержанта.
Вопрос был, скорее, в никуда. Понятно, что ничего хорошего не будет, если я устрою драку. В голове сразу же возникли мыслеобразы из кинофильмов про мушкетеров. Там гвардейцы кардинала дрались с королевскими мушкетерами. Что-то похожее может случиться и сейчас.
Кстати, если, когда советский фильм вышел впервые, я сопереживал, как и большинство граждан, за мушкетеров, то со временем стал понимать: это же гвардейцы старались поддерживать порядок и приструнить бузотёров в манжетах. За них и нужно было болеть. Я же за систему, за государство, а не за пьяных дворян, назвавшихся мушкетерами и действующих против собственного же короля.
— Прошу простить меня, ваше высокоблагородие, но как же — желаете размяться? — с усмешкой спросил Кашин.
Я рассмеялся. Не смог сдержаться. Уже моими выражениями и словами Кашин разговаривает. Того и гляди, я тут осовременю язык, чаянно или нечаянно. А что? Как там? Чуваки, чувихи, а правнучка мне рассказывала ещё про кринж… Правда, не вспомню, что это именно такое.
— А что не славите дочь Петра? — не унимался один из офицеров.
И тут мы с ним встретились взглядами. Все присутствующие в заведении отводили взгляды и потому пьяному гвардейцу были не интересны. А тут мой взгляд. Прямой, даже с некоторой насмешкой, как я сам чувствовал.
— Ты! Ты что зыркаешь, курвина! — заорал гвардеец и, словно носорог, по принципу «вижу цель, не вижу препятствий», рванул ко мне.
— Будь готов, но пока не вмешивайся! — приказал я Кашину.
Он, как и другие мои бойцы, сидящие за соседним столом и до того жадно уплетавшие мясо, подобрались, встали, отодвинули лавки, чтобы не мешали.
Я сделал шаг навстречу к «носорогу», перехватил его за руку и элегантно, даже придерживая, завалил на пол. Не сложно это было сделать, если человек пьяный.
— Стоять! Я капитан гвардии Норов! — выкрикнул я, когда подельники счастливчика рванули с места.
Преображенцы замерли.
А счастливчик стал подыматься. А чем не счастливый человек? Вон, сама цесаревна — кума его. А еще и не убился после встречи с моей ногой.
— Тот самый, что золото польское отбил и корабль взорвал? А еще и фрегат наш не дал захватить? — уточнял один из наиболее трезвых преображенцев.
И спрашивал без насмешки, а с вполне здоровым любопытством.
— Тот
Вот тебе и на! А я становлюсь знаменитым! Того и гляди, в учебники по истории скоро войду.
Счастливчик же всё-таки поднялся, подошел ко мне и попробовал ударить. Замах сделал такой, что я мог бы и выспаться, пока кулак долетит. Так что без труда увернулся. Но порыв ветра, что коснулся моей щеки после движения гвардейца, красноречиво сказал, что было бы худо, не увернись я.
— Ну так выпей с нами! — сказал тот, который только что совершил повторную попытку меня ударить.
Вот за это, в том числе, я и люблю русских людей. Тут от драки до дружбы полшага, мгновенье. А выпить? Так тоже русская традиция. Своего рода подписание мирного договора. И откажись я, это будет равносильно срыву переговоров, а, значит, продолжится война.
Ну так разве же сильно повредит, исходя из обстоятельств, пригубить вина?
Отвязаться от гостеприимной компании гвардейцев получилось не сразу. Да и то, только после того, как я признал, что Преображенский полк — первый, ну и самый славный. Можно было, конечно, проявить гордыню и кричать, что измайловцы самые лучшие. Но ведь объективно именно преображенцы под Нарвой стояли насмерть, они и после овеяли себя славой. Так что пришлось принять очевидное. Однако я с самым серьёзным видом пообещал, что измайловцы еще так себя покажут, что после вернемся к вопросу о первенстве в гвардейских полках. Кстати, о семеновцах мы почти и не вспоминали.
Ночка могла быть еще той. И мы были готовы. Оружие заряжено, бойцы на работу заряжены были так же. И насколько уж мне хотелось уединиться с Мартой, но нельзя. Вопрос и о бдительности, и о том, что бойцы подумают. Да, я по привычке мыслю еще теми категориями — мне важно, что подумают бойцы. Но, может быть, еще и в этом моя сила.
Не зря мы ждали нападения. Нет, ничего не произошло. Но зато отработали, как на учениях, словно дом был в осаде и нам нужно было ждать штурма в любой момент.
И с первыми петухами все дружно отправились на пробежку. Наверное, те сонные горожане, которым посчастливилось нас увидеть, думали, что совсем уж сбрендили бегущие спозаранку, да еще и на ходу выполнявшие бессмысленные, как может показаться, телодвижения. Но вот тут уж ровным счетом плевать. Важнее другое, что мой плутонг уже может пробежать и три, и четыре километра, что для бойцов это становится обыденностью. Значит, и в бою уставать будут меньше, и более маневренными станем. Все правильно я делал… Очень на это надеюсь.
Обильно позавтракав, я подсчитал затраты. Да-а, если я и дальше буду всех кормить, а у Кашина скоро и семья появиться… Нет, нужен доход, очень нужен. И я рассчитывал на то, что в скором времени хоть что-то смогу заработать. Это если Елизавета все же пойдет на мои условия. Учитывая, что ночь прошла без эксцессов, такое вполне возможно.
А потом я отправился прямиком в канцелярию полка.
— Вот, капитан Норов. Фортуна благоволит вам, — с явной завистью в голосе сказал мне секретарь и протянул свёрток.