Смех Циклопа
Шрифт:
– Извините за некоторое опоздание, – говорит он. – По приказу Беатрис я иду по вашему следу с тех пор, как вы покинули монастырь на горе Сен-Мишель. Честно говоря, маячком мне служил ваш хохочущий брелок. Меня задержало одно недоразумение, случилось вот что…
Лукреция бросается к нему и зажимает ему рот.
Он хотел завершить фразу шуткой.
Не стоит курить, сидя на пороховой бочке.
Исидор, поняв ход мысли своей спутницы, кладет руку поверх ее ладони,
Глаза Капитана Каламбура округляются от удивления. Лукреция, вытирая слезы, задыхаясь, с трудом выговаривает:
– Нет, Жак, пожалуйста… Умоляю, молчите!.. Ни одной шутки, никакой игры слов. Если вы хотите что-то сказать нам, то пусто это будет нечто печальное, трагическое и деморализующее, хорошо?
172
Маленькая девочка спрашивает маму:
– Скажи, откуда взялись самые первые родители?
– Самых первых родителей создал Бог. Это были Адам и Ева, – говорит мама. – У них появились дети, у которых потом тоже родились дети, и все это продолжается по сей день. Так появилась человеческая семья.
Девочка задает тот же вопрос отцу. Тот отвечает:
– Понимаешь, миллионы лет тому назад обезьяны начали медленно эволюционировать и в конце концов превратились в людей, таких, как мы с тобой.
Озадаченная девочка возвращается к маме:
– Мама! Ты сказала, что первых родителей создал Бог, а папа говорит, что они произошли от обезьян?
Мама отвечает с улыбкой:
– Все очень просто, милая. Я рассказывала тебе о своих родителях, а папа – о своих.
Отрывок из скетча Дария Возняка «Война полов на наших глазах»
173
Дельфин Ринго прыгает, вздымая фонтан воды. Дельфин Пол прыгает вслед за ним еще выше. Акула Джордж, раздраженная шумом, прячется на дне восстановленной, перестроенной и укрепленной цистерны.
Исидор сидит за письменным столом под лампой дневного света, которую он купил на распродаже оборудования одной киностудии. После ремонта обстановка в его доме явно улучшилась.
Центральный бассейн остался таким же большим и глубоким, как раньше, но жилое помещение приобрело более экзотический вид. Его украшают тропические растения, кокосовые пальмы, лианы, песчаные дюны.
Телевизионные экраны стали огромными и плоскими. Самый большой экран подключен к Интернету и постоянно показывает изменения на сайте «Древо Возможного», где каждый может пополнить представления о будущем своими идеями, написанными на одном из листков гигантского растения. Огромное живое дерево цвета индиго растет на черном фоне, питаясь пророчествами.
В наушниках звучит музыка из фильма «Чайка Джонатан Ливингстон». Исидор вспоминает самые яркие моменты расследования, посвященного «Шутке, Которая Убивает».
Он достает из чемодана какие-то предметы и раскладывает их на столе.
Пакетик
И печатает первую фразу: «Почему мы смеемся?»
Он улыбается, его радует начало, на котором он построит всю историю.
Он играет с клоунским носом, пытаясь прокатить его вокруг каждого пальца руки. Потом он бросает нос в бассейн. Красный шарик еще не успевает упасть в воду, как его ловит дельфин Джон, довольный новой игрушкой. Ринго и Пол присоединяются к товарищу и весело перекидывают нос друг другу.
Исидор размышляет. Он не хочет нанизывать фразы одну на другую, как бусины. Он намеревается изложить общий замысел и обозначить пласты интриг. Он собирается изобрести новый литературный жанр: научный детектив.
Результатом творчества является рождение нового организма. Надо воспринимать историю, как живое существо. Сначала создается скелет – это сюжет, на котором держится рассказ. Затем появляются внутренние органы, ключевые сцены, по ним циркулирует кровь, воздух и гормоны сюжета. Потом возникают мышцы, второстепенные эпизоды, обеспечивающие динамику повествования. Наконец скелет сформирован, органы начинают действовать, мышцы полны сил, теперь можно накинуть на свое творение кожу, словно покрывало, скрывающее тайну работы живого механизма.
Исидор решает, что будет писать простым и энергичным языком, языком анекдотов. Без прикрас, без длинных и запутанных фраз. Только прочная кожа, натянутая на скрытый от глаз скелет.
Бывший научный журналист и будущий пистаель берет карандаш и ручку. Продолжая слушать мощную симфоническую музыку из «Чайки Джонатан Ливингстон», он рисует некую фигуру, «глобальную форму истории». С головой, шеей, руками, животом, пупком, ногами… и половым членом.
В местах, которые ему кажутся подходящими, он делает надписи.
«Почему мы смеемся?» – пишет он рядом со ступнями.
Несколько мгновений он вертит ручку в руках. У правой икры появляются слова: «Кто виновен в смерти Дария?»
У левой икры: «Как можно убить человека в закрытом помещении и не оставить следов?»
Рядом с правым коленом: «Первые версии».
Рядом с половым членом: «Три силы. Эрос – секс. Танатос – смерть. Гелос – смех».
Лучи, исходящие от трех сил, пронизывают весь роман-организм.
У сердца появляется надпись большими буквами: «МОЖНО ЛИ УМЕРЕТЬ ОТ СМЕХА?»