Смех Циклопа
Шрифт:
– Я решила применить концентрированный оксид азота и удвоить эффект газом.
– И у вас получился смертельно опасный химический смех? – говорит Лукреция, желая участвовать в беседе.
– К летальному исходу приводит соединение оксида азота, дополнительных газов и шутки. Вот состав токсичных ингредиентов моего коктейля: семьдесят процентов оксида азота, двадцать процентов других газов и только десять процентов – воздействие самой шутки. Если сравнивать с динамитом, то оксид азота – это порох, дополнительные газы – фитиль, а шутка – огонь.
Потрясенный
– Я не уверена, что правильно вас поняла, – признается Лукреция.
Исидор овладевает собой и спешит объяснить:
– Химическая субстанция воздействует на нейромедиаторы, как машины, которые заезжают на паром, вмещающий сто машин. Нормальное количество оксида азота – это семьдесят машин. Дополнительные газы – еще двадцать машин. Итого на пароме находится девяносто машин. Мы добавляем интеллектуальный возбудитель, и последние десять машин занимают место на пароме. Нейромедиаторы перенасыщены, что провоцирует начало следующего этапа: заполненный машинами паром покидает причал и начинает пересекать реку Стикс, направляясь к противоположному берегу под названием Смерть.
– Именно так все и происходит, – подтверждает доктор.
– И этого достаточно, чтобы умереть?
– Перенасыщение нейромедиаторов вызывает очень мощный эмоциональный взрыв, из-за которого начинается фибрилляция сердца. Даже очень здоровое сердце не выдерживает такой нагрузки и останавливается.
Доктор пишет на доске:
Окись азота + вспомогательные средства + шутка – фибрилляция = остановка сердца.
Она решила интеллектуальную проблему при помощи химии. Ничто не могло остановить ее на пути к цели.
Катрин показывает на чемоданчик.
– Самым сложным оказалось претворить идею в жизнь.
Катрин Скалез рисует на доске схему, указывая положение баллончиков с газом.
– Я испытала смесь на морских свинках. Они впали в коматозное состояние. Девяносто процентов эффекта было достигнуто. Затем я перешла на кроликов, потом – на обезьян. Они все доходили до предынфарктного состояния, но последнего толчка не хватало.
– «Смех свойственен только человеку», – напоминает Исидор.
– Да, не хватало тех самых десяти процентов.
– Невероятно, – повторяет Исидор. – Есть динамит и фитиль, но нет искры.
– Выбора у меня не было, и первым подопытным стал тот, ради кого, собственно, все и затевалось: сам Циклоп.
Я так и знала. Это все-таки убийство! И убийство при помощи «Шутки, Которая Убивает»!
Катрин Скалез продолжает бесстрастным тоном профессионала:
– Здесь я тоже столкнулась с определенными сложностями. Как сделать так, чтобы не подвергнуть опасности жизнь других людей?
– И вы решили использовать фотобумагу, которая чернеет от света.
– Да, но это практическая сторона дела. Как заставить Дария заинтересоваться содержимым шкатулки? Тут я использовала психологическое оружие…
– Вы
– Хотела напомнить ему о прошлом и надеялась пробудить в нем любопытство. Он не увидит моего лица, но узнает грим.
– И получилось?
– Да еще как! Все прошло идеально. Он сказал: «Кати, дорогая! Сколько лет, сколько зим! Как я рад тебя видеть! Ну, как поживаешь?» Он говорил так, словно нас связывала ничем не омраченная давняя дружба. Одно достоинство за ним все-таки надо признать. Он великолепно держался, никогда не показывал истинных чувств, находил в себе силы оставаться любезным со злейшими врагами. В турнире «ПЗС» он был бы великолепен! Он убивал, предавал, унижал, но всегда с улыбкой, с шуткой, не повышая голоса.
– И вы ему сказали: «Вот что ты всегда хотел знать»? – говорит Лукреция.
Катрин Скалез оборачивается к Лукреции.
– К моему великому удивлению, это подействовало. Я поняла это, посмотрев на другой день телевизор.
– То есть шутку, которая действительно убивает, изобрели вы? Вы гений, – признает Исидор. – Ниссим гордился бы вами. Вы превзошли его. Ваше имя должно остаться в истории рядом с именами Марии Кюри, Розалин Сасмен Ялоу, Риты Леви-Монтальчини.
Нет, я все-таки сплю. Он сейчас начнет рассыпаться в благодарностях за то, что она совершила преступление.
— Вы убийца! – произносит Лукреция.
Доктор Катрин Скалез ничего не отвечает.
– Когда вы пришли ко мне, господин Катценберг, и заговорили о «смерти от смеха», я поняла, что появился человек, напавший на верный след.
– Ничего, что я тоже здесь? – снова спрашивает Лукреция.
– Я тут же навела о вас справки и поняла, кто вы. Ваша биография произвела на меня сильное впечатление.
– Услышать комплимент от такой женщины, как вы, редкое счастье, – шепчет Исидор с полупоклоном.
– Мы в какой-то степени пионеры, каждый в своей области. Поэтому отношения с обществом у нас более трудные, чем у тех, кто просто идет проторенным путем и повторяет избитые истины.
Нет, вы только послушайте, как они воркуют!
— Вы только что признались, что умышленно и хладнокровно убили человека. Почувствовав безнаказанность, вы использовали «машину смерти» снова против ни в чем не повинного Тадеуша Возняка.
Доктор Скалез наконец обращает внимание на Лукрецию.
– Он дал ложные показания. Он заслуживал наказания.
– А затем вы послали шкатулку нам в журнал!
– Каждый борется, как может, – прерывает Лукрецию Исидор. – Нельзя упрекать противника за то, что он защищается.
– Я сделала это только для того, чтобы вы прекратили расследование. Я видела, что вы приближаетесь ко мне гигантскими шагами.
Лукреция не обращает внимания на замечание коллеги.
– Вы не постеснялись напасть на старушку. Вы хотели убить Анну Магдалену Возняк!