Смех под штыком
Шрифт:
Взрыв ликования, крики ура прокатились по цепи зеленых. Они ринулись вперед против врага в несколько раз сильнейшего, но белые строчили из бесчисленных пулеметов, от огня которых ветви деревьев трепало, как от ветра; броневики их выкатили вперед до поворота шоссе.
Со стороны главных сил зеленых также выпущено было два снаряда — и стрельба умолкла. Белые поняли, что они окружены, высыпали в цепь вокруг города и навались всей тяжестью на отряд Пашета, прорвавшийся в центр города. Тем временем началась паническая погрузка белых на пароход «Мария». Подводная лодка строчила по пятому батальону, шедшему берегом, артиллерия белых начала гвоздить снарядами вокруг города, особенно
Снова пошли зеленые вперед, на выручку. Пулеметчики против шоссе сдерживали напор белых, обстреливали бронированные автомобили.
Тут прискакал с группой конных Васька-анархист с ручным пулеметом. Сам громадный, красавец, взгляд орлиный, а голос бархатистый, как у певца. Выскочил из-за домов и кричит белым:
— Отдай пленных, душа вон!.. — пулемет через руку — и начал строчить.
Отбил пленных — и цепи зеленых начали поспешно отходить к цементному заводу. Командиры их — Пашет, Горчаков, Сокол, Кубрак приказывали ложиться, грозили пристреливать малодушных и, когда цепи залегли, — били камням тех, которые пытались подняться, чтобы бежать в тыл.
В горячки боя один трус губит все. Поднялся один, за ним — другой; один — по одному, глядишь — и вся цепь побежала.
Залегла цепь. Кричат в несколько сот глоток ура, чтобы слышали главные силы по другую сторону города и скорей выручали.
Но помощи не было. 13 орудий белых подняли канонаду, пулеметы грохотали, цепи наваливались, вырывались из кольца…
Начало боя со стороны главных сил зеленых было сорвано.
Выждав условленные 20 минут после сигнала горняжки, Илья послал конного к своим двум орудиям с распоряжением открыть сильный огонь по пристани. Но в это время, будучи на склоне горы, он увидел внизу, в кустах, отставшую, двигавшуюся вперед цепь. Это было для него неожиданностью, так как от всех частей поступили донесения, что позиция ими занята и все другие цепи ушли уже далеко. Он послал одного конного к этой цепи, узнать, какая это часть и почему отстала, другого — к орудиям, чтоб не открывали огня и не привлекли внимания белых к фронту, где не было цепи.
Возвратился конный, донес, что отстал седьмой туапсинский батальон. Взбешенный предательством Илья снова послал конного с приказанием батальону немедленно нагнать цепи, угрожая перестрелять и командира, и комиссара. А в это время из орудий дали два выстрела: конный не успел предупредить их. Снаряды полетели далеко влево, за город, и разорвались на Толстом мысу, где должны быть уже цепи зеленых.
Туапсинские пленные определенно срывали бой. Илья послал уже третьего конного к артиллеристам с угрозой перестрелять их, если они не направят орудий в центр города, но в это время к орудиям прискакали вторые гонцы, передавшие распоряжение не открывать стрельбы. Это распоряжение уже запоздало, стало нелепым, если уже открыли себя, но артиллеристы стрельбу прекратили — и белые, хоть и в белье, но успели рассыпаться в цепь и спасти себя от разгрома.
Илья и его комиссар тем временем поскакали с отрядом конных разведчиков к городу. Пронеслись со зловещим шорохом, дробным звоном копыт, лязгом удил и стремян по шоссе, мимо одиноких, дремлющих в весенней прохладе домиков. Испуганная старушка выбежала на балкончик хаты и, поняв, что ворвались зеленые, принялась крестить промчавшийся отряд конных. А они, возбужденные скачкой и милым жестом старушки, готовы были ринуться
Отряд всадников остановился под обрывом шоссе на высоком месте, откуда виден был весь в черепичных пестрых крышах Геленджик и голубой залив с громыхающими боевыми судами. Илья разослал почти всех конных установить связи и донести о положении отрядов.
Загрохотали орудия зеленых. Но снаряды летели беспорядочно, в разные части города. Цепи уже обложили его, крики ура раздавались вокруг него, даже бывшая беспробудная вторая группа, а ныне второй батальон, кричал ура, хотя не смел переходить оголенный Толстый мыс. Белые были зажаты в центре города.
Бой разгорелся. Снаряды зеленых рвались уже у пристани, где происходила паническая погрузка. Стрельба пулеметная, ружейная клокотала в городе, как шум водопада. Все тринадцать орудий белых перебрасывали воющие, ревущие, сотрясающие громом взрывов снаряды в тыл зеленых, где никого не было.
Снаряды английских скорострельных орудий перелетали низко или рвались над головами группы конных: повидимому, белые догадались о присутствии здесь главных начальников зеленых.
Несколько всадников во главе с Тихоном, отпущенным, чтобы в бою искупить свою вину, помчались лихим карьером вперед по шоссе. Но вздыбились лошади, присели на хвосты — и понесли седоков назад. Тихон скрылся за поворотом, но и он не выдержал туч, засыпавших его пуль, — и примчался без фуражки.
Конная связь скакала вдоль фронта, вокруг города. Положение зеленых было хорошее: они дрались в городе, снаряды белых раздирали хмеречь в горах, пули разрывались о камень домов, о стволы деревьев.
Связь установлена с отрядом Пашета!
Но крики ура все слабее, слабее и стихли, точно зеленые разуверились в смысле бесконечных криков. Не слышно было, не видно человека, будто против его воли пришел некто могучий — и грохотал, взрывал землю, завывал над головой, насмешливо прибивал навеки к земле этих молчаливых, маленьких серых людей.
Снаряды белых начинают разрываться на склоне горы. Проклятие! Цепь отступила от города и дает расстреливать себя из орудий.
Поскакали конные заворачивать бегущих, поскакал Илья по кустам, где уже не было цепи, но визжали пули приближавшегося врага. Илья выхватил револьвер и, галопом нагоняя бегущих, угрожал пристреливать их, заставлял ложиться на месте.
Разбежался все тот же седьмой батальон. Командир и комиссар бежали первыми, прикинувшись контуженными.
Из Новороссийска пришел контр-миноносец. Сначала вошел в бухту и присоединился к адскому хору орудий, потом вышел в открытое море к Фальшивому Геленджику, и оттуда начал зачем-то стрелять в сторону Михайловского перевала, куда не могли долетать снаряды.
За Толстым мысом стрельба удалялась в глубокий тыл зеленых. Очевидно, белые охватывали зеленых с фланга.
Отряд Пашета отступал. Белые ожесточенно пробивались из кольца. Они сбили цепь Сокола под горой, где было мало строений и куда летели снаряды с судов, — и заходили с фланга; по шоссе наседали цепи под прикрытием броневиков, с моря обстреливала подводная лодка.
Стихла ружейная и пулеметная стрельба. Только пятнадцать орудий белых не ослабляли своей канонады. Но пленные артиллеристы двух орудий зеленых, видно, вошли в азарт и старались за целую батарею, бомбардируя пристань. Несколько раз судовая артиллерия заставляла ее менять свое место, но она, наконец, так хорошо пристроилась, что стреляла беспрерывно.
Конная разведка донесла, что вторая группа отступила за Толстый мыс и рассеялась. Впереди также цепей нет. Со стороны Марьиной рощи стрельба стихла.