Смех сквозь слезы

Серова Марина Сергеевна

Бледный, с трясущимися руками и вовсе не похожий на великосветского льва, Майоров поднялся и направился в прихожую.

— Дура! — обернувшись, бросил он Ольге. — Дура ты набитая! Не надо меня провожать!

С этими словами он скрылся в коридоре, а спустя секунду глухо хлопнула входная дверь. Неподражаемый король сцены ушел.

Тимирбулатова вновь села на диван. Ее взгляд был каким-то отсутствующим.

— Женя, я действительно дура? — спросила она, не меняя позы.

— Нет,

Оля, напротив, твой последний поступок заслуживает похвалы и восхищения.

— Это верно, — ввернул свое веское словцо Жемчужный.

— И все-таки я дура, — тихо произнесла Оля. — Я дура потому, что всю свою жизнь мечтала стать актрисой. И что теперь? Плашкина в любом случае уволит меня, и я пополню ряды безработных. Глупо все вышло, конечно.

— Не расстраивайся. — Я осторожно накрыла ее руку своей и слегка пожала. — Все наладится, Оля. Тебе просто нужно время для того, чтобы прийти в себя.

Она попыталась улыбнуться.

— Пойдемте ужинать? — последовало предложение.

— Я думаю, не стоит, — ответила я. — Тебе лучше лечь сегодня пораньше спать.

— А вы?

— А мы поедем. Костя проводит меня до дома. Надеюсь, возражений нет? — обратилась я к нему.

— Небольшие есть, но об этом тет-а-тет.

— Нет-нет, — запротестовала Тимирбулатова. — Так не пойдет. Я, конечно, понимаю, Женя, что твоя миссия окончена, но не могу смириться с мыслью, что ужин будет испорчен.

Я хотела сказать ей, что он и так уже испорчен, но не стала. Однако решила закрепить свой отказ.

— Бог с ним, с ужином, Оля. Тебе надо побыть одной и о многом подумать.

— Не хочу, — упрямо заявила она.

— Это тебе сейчас так кажется, — улыбнулась я. — А во время ужина тебе будет не до веселья и не до разговоров. Мысли, они, как известно, никуда не денутся.

— Я боюсь оставаться одна, — призналась Тимирбулатова.

— Тебе уже ничто не грозит. А что касается одиночества, Оля, то тут уж сама посуди: я все время не смогу быть рядом.

— Жаль, — сказала она.

Я похлопала ее по руке и поднялась.

— Все будет нормально. Вставай, Кастет. Нас ждут великие дела.

— Как? Еще великие дела? — шутливо ужаснулся он.

— Конечно. А ты думал, что уже все переделал?

Оля проводила нас к двери и сказала мне на прощание:

— Если будет желание и время, заезжай в гости.

— Заеду, — подмигнула я ей, хотя в душе прекрасно понимала, что времени на это уж точно не будет. — Пока.

Оля стояла на лестничной площадке до тех пор, пока мы с Костей не скрылись из виду.

— Лови такси, новый король, — сказала я Жемчужному, оказавшись на улице.

— Почему новый король? — хитро прищурился он.

— Ты добился главного,

Костя. Ты теперь в театре «Крейзи» актер номер один.

— Ошибаешься, Женя, — насупился он. — Моя главная мечта заключалась совсем в другом.

Я уже поняла его намеки, но намеренно молчала, ожидая продолжения.

— Сегодня она готова была сбыться, — в том же духе повествовал он. — Но, увы, разбилась в пыль. Я понимаю, что у Ольги и Аркадия не заладился романтический вечер по вполне объективным причинам, но почему должны страдать другие?

— Другие — это кто?

— Мы с тобой, — ответил Костя. — Я уже было настроился на чудесный ужин, затем и на бесподобную ночь, а тут…

— Размечтался, — оборвала его я.

И тем не менее, несмотря на все колкости, которые я время от времени отпускала в адрес Жемчужного, он мне нравился. С ним было и весело, и приятно, и, наверное, я даже была бы не прочь завязать с Костей куда более глубокие и близкие отношения, но почему-то не могла решиться на это. Причину я и сама не знала.

— Скажи, — снова начал Жемчужный. — А ты помнишь наше с тобой прошлое расставание год назад?

— Помню, — ответила я.

— Я предложил тогда тебе выйти за меня замуж, но ты отказала.

— И это я помню.

— А что скажешь теперь?

— Какой ты настырный, — рассмеялась я.

— Неужели опять исчезнешь в никуда?

— Нет, — успокоила я его. — Так и быть, теперь не исчезну. Можешь позвонить мне завтра, вернее, уже сегодня, — добавила я, взглянув на часы. — В конце концов, за мной ужин. Я обещала.

— А что будет после ужина?

Я ничего не ответила ему. Тем более что в этот момент на дороге появились фары приближающегося автомобиля. Я вскинула руку.

Частник любезно согласился подбросить нас до центра за вполне умеренную плату. В дороге и я, и Жемчужный молчали. Лишь когда до моего дома оставались считанные метры, я сказала Косте вполголоса:

— Знаешь что? Все-таки во всей этой истории виновата Мельпомена.

— Кто-кто? — переспросил он.

— Мельпомена. Покровительница трагедии. Разве ты не знал?

— Знал, конечно. Но я не понимаю, к чему ты это сказала?

— Навеяло.

— Перетрудилась ты, Женя, — поставил мне диагноз Жемчужный. — Я бы на твоем месте месячишко отдохнул.

— Легко сказать, — покачала я головой.

Мы вышли из машины, и частник мигом скрылся в темноте. Моросил легкий дождик. Весенний и зябкий.

— Ну, пока, — я протянула Косте руку.

— Нет, так не годится.

Он привлек меня к себе и поцеловал в губы. Я не стала сопротивляться.

— Я люблю тебя, — выдохнул он, когда поцелуй закончился.