Смена полярности
Шрифт:
Если подумать, хитрый Драко казался гораздо правдоподобнее влюбленного. Вряд ли он из тех, кто способен на тайную страсть, в отличие от Гермионы. Драко всегда казался тем, кто, если уж чего и захочет, то сделает всё возможное, чтобы заполучить это.
А может, именно этим он и занимался? Но не ради Гермионы, а ради Германа? Те поцелуи были лишь для того, чтобы запудрить ей мозг. А пурпурная астра была лишь способом выиграть время, пока Драко не придумает что-то ещё.
Гермиона с разочарованием взглянула на маленькую черную коробочку с астрой. Манящий аромат всё
«Я устала за тобой бегать, Малфой».
Да. Драко Малфой подарил ей цветок, который призывал ждать и надеяться, но Гермиона была сыта по горло пустыми чаяниями. Вопросов и сомнений сейчас стало ещё больше. Было ли всё это уловкой, или Драко действительно был серьезен? Скорее всего, правду можно было узнать, спросив его, но Гермиона этого делать не собиралась. Никогда.
Если Драко действительно желал её, то, видимо, настала его очередь за ней бегать.
***
Всю оставшуюся неделю Гермиона старательно платила Драко его же монетой. Не обращала на него внимания, избегала, а в тех редких случаях, когда он пытался с ней заговорить, отвечала резко и равнодушно. Гермиона была довольна собой и буквально купалась в его отчаянии, вспоминая, как сама проходила через это.
Однако голос в её голове на все лады называл её дурой. Он напоминал, что Гермиона наконец-то добилась внимания Драко, но, ведя себя как порядочная стерва, всё портит. И даже несмотря на то что Гермиона спорила с голосом, утверждая, что у неё есть причина так себя вести, голос настаивал — довольно злобно настаивал, — что если так будет продолжаться и дальше, то он не удивится, если Драко просто плюнет на всё это.
Лаванда была того же мнения.
— Гермиона, прекрати, иначе потеряешь его!
Гермиона упрямо поджала губы.
— И потерять вместо этого свою гордость?
— Её ты потеряла много лет назад, — усмехнулась Лаванда.
Гермиона смерила её сердитым взглядом, но, тем не менее, ответила:
— Я не собираюсь отдаваться в руки Малфою лишь потому, что он подарил мне цветок. Я должна узнать. Должна поверить, что он действительно что-то ко мне чувствует.
— Тогда почему бы тебе просто не спросить его? — с раздражением предложила Лаванда. — Гермиона, ты наконец-то, после стольких усилий, добилась своего и вот просто так отказываешься? Да ты себе же яму и роешь. Это безумие!
Гермиона неуютно поёрзала на стуле, до неё, наконец, начало доходить.
— Лаванда, ты не понимаешь. Я бегала за Малфоем. Я унижалась перед ним, так почему же он не может сделать то же самое для меня? Разве плохо быть немного злопамятной? Я… я просто очень хочу убедиться, что ему именно это и нужно. Что ему нужна именно я. Моя гордость по-другому не может.
— Гордыня до добра не доводит, — с умным видом процитировала Лаванда.
Гермиона закатила глаза.
— Что ж, семь раз отмерь, один раз отрежь. И именно этим я и занимаюсь.
***
Вечером следующего вторника Гермиона сидела в своем кабинете
Она как раз дошла до особо ужасного аргумента в пользу того, что Молба Губошлеп, несмотря на свою неспособность к связной речи, должен был стать главным представителем гоблинов на переговорах во время восстания, когда в дверь постучали. Подняв голову, Гермиона с удивлением обнаружила на пороге Германа.
На этот раз тот улыбался, словно обычный милый молодой парень.
— Здравствуйте, профессор. Я вам не помешал?
«Помешал, а теперь убирайся, мелкий негодник!»
Но Гермиона не могла произнести это вслух. Она была преподавателем и, несмотря на недостаток профессионализма и решительности с её стороны в предыдущей беседе, решила на этот раз исправиться.
— Можешь войти, Герман, — спокойно сказала она.
Тот вошёл в кабинет и направился к ней — медленными, выверенными шагами, будто кот, выслеживающий птицу, чтобы поймать её и разодрать на части. В мыслях Гермионы тут же возник образ Германа, который грызёт её, но она лишь отмахнулась. Не стоило позволять ученику пугать себя или, что ещё хуже, проявлять неуважение.
Герман встал напротив Гермионы, всем своим видом выражая раскаяние.
— Профессор, я пришел… я пришел, чтобы извиниться за свое ужасное поведение.
Гермиона кивнула.
— Благодарю вас, мистер Рейнджер.
— Простите меня. Хотел бы я забрать назад те гадости, что наговорил вам, а той ночью, когда вы видели нас с профессором Малфоем… за это тоже простите. Клянусь, вы никогда больше подобного не увидите, профессор.
Гермиона откинулась на стуле и пристально посмотрела на Германа, ища малейшие намёки на ложь. Таковых не обнаружилось. Либо он искусно лгал, либо действительно говорил правду.
— Я оценила ваши извинения, мистер Рейнджер. Вы поступили очень зрело. Но, да будет вам известно, если подобное повторится, вы будете наказаны.
Герман невесело кивнул.
— Понимаю, профессор. Я приложу все усилия, чтобы вернуть ваше расположение. — Он улыбнулся. — И для начала я принес вам подарок.
Он достал из кармана небольшой флакончик с голубоватой жидкостью и протянул Гермионе.
— Я слышал, что у вас был день рождения, и сварил для вас Успокаивающее зелье. Считайте его еще и подарком.
Гермиона осторожно взяла флакон, с недоверием поглядывая на него.
— Успокаивающее зелье?
Герман кивнул и улыбнулся, а глаза его заблестели от восторга.
— Да, разновидность Феликс Фелицис. Однако Успокаивающее, как можно судить по названию, успокаивает, прогоняет прочь все тревоги и страхи.
— Правда? — заинтересованно переспросила Гермиона.
— Конечно правда, — гордо кивнул Герман. — Вчера мы варили его на уроке у профессора Снейпа. Мое получило высший балл.