Смерч над Багдадом

Стронг Теренс

— Потому что мне не нужны свидетели, ясно? Британское правительство должно знать, что это сделал я — я провел операции здесь, в Лондоне и Вашингтоне, — но наши сторонники этого знать не должны. Они не поймут. Люди страшно боятся химического и бактериологического оружия. Оно невидимо. Никаких взрывов и вспышек. Бомбы и пули нравятся молодежи. Есть о чем распевать в барах.

— Ты думаешь, — тихо сказала она, — что никто не пойдет за вождем, который использовал такое оружие?

Он внимательно взглянул на нее. И впервые со дня их новой встречи она заметила

в его глазах проблеск искреннего чувства.

— Ты поняла, мышка-норушка. Я знал, что поймешь. Власть — вот что главное. И всегда было главным. После этого я возглавлю борьбу. На нашем фронте. И мы добьемся успеха, которого заслуживаем.

Она кивнула на дверь амбара.

— А Михалис? Что будет с ним?

— Когда он сделает свое дело, я сам с ним все улажу. По-своему. Тебе не о чем беспокоиться.

Он пододвинулся поближе.

— Остаюсь только я, — сказала она дрогнувшим голосом.

— Не бойся, мышка. — Он задул керосиновую лампу. — Знаешь, ты единственная женщина, которая меня понимает. Которая себя понимает, умеет подчиняться. В сущности, у меня никого не было, кроме тебя. Подружки то там, то тут, но никогда не было так, как с тобой. В последнее время мне кажется, ты сама начинаешь этому верить. Тебе некуда возвращаться.

— У меня есть Джош.

— Ребенок Макса. — Он почти выплюнул эти слова.

— Но ведь он совсем маленький. Он ни в чем не виноват. Я не могу его бросить.

— Конечно нет. — Мойлан выдавил улыбку. — Невинный малыш. Он не выбирал себе отца. Нет, я позабочусь о вас обоих. — Он смотрел ей прямо в глаза. — Знаешь, когда я впервые увидел тебя с Максом, я почувствовал ревность. Представляешь? Чтоб я ревновал к этому британскому ублюдку! Я даже обрадовался, когда узнал, что он подсадной.

— Ты говорил, это он предложил, чтобы ИРА помогла иракцам? Я все еще не могу понять.

— Я и сам не могу. Подонок-американец расскажет в Багдаде. Георгос решил, что они рассчитывали под прикрытием ИРА добраться до иракцев и разведать о планах террористических акций.

— Каким образом?

— Предложили помочь, а в последнюю минуту Макс с Лу перекрыли бы кислород. Только я вмешался в их расчеты.

«Новая жизнь», — вдруг колоколом ударили в памяти слова Макса. Она чуть не забыла. Все эти разговоры о продаже предприятия и переезде в Австралию. Уклончивые объяснения, что ему надо еще несколько месяцев поработать. Теперь понятно. Он должен был выполнить свое дело. Покончить с Мойланом и его расчетами. Разве иначе он стал бы ей лгать? Если бы он ее просто использовал, к чему беспокоиться, что-то выдумывать? И вот все пошло прахом. Она просто проснулась однажды утром в пустой постели.

Да, Макс использовал ее, и думать об этом очень больно. Но он пошел на это, чтобы подобраться к таким, как Мойлан. Кажется, теперь, зная о смертоносных снарядах с начинкой из сибирской язвы, она начинает его понимать. Готова простить. Почти.

Она почувствовала, как Мойлан берет ее за руку.

— Нет, Кон, не сейчас. Я совсем разбита.

— Я хочу тебя.

— Завтра,

когда все кончится. У нас будет столько времени!

— Для чего?

Она знала, что он хочет услышать.

— Ты сможешь делать со мной все, что хочешь. Все. Как ты всегда делал. Как раньше.

Его волновал ее шепот. Не было сил ждать. Но она права, завтра много работы. Впереди новая, полная риска жизнь.

— Ладно. Спи, мышка-норушка.

Но Мегги О’Мелли было не суждено заснуть в ту ночь.

Тип О’Хейр с Салливеном тоже не спали. Они вели грузовик с гранатометами и второй автомобиль кружным путем по пустынным улицам Ханьи, потом по горным тропам северного побережья Сауда-бей. Осторожно проехав узким проселком по спящей деревне Музурас, покой которой нарушало лишь тявканье сторожевых собак, они выбрались на дорогу, обсаженную оливковыми деревьями, а потом их пути разошлись.

Салливен остановил машину, укрыл ее от любопытных взглядов и дальше пошел пешком. О’Хейр, погасив фары грузовика, медленно двинулся по каменистой дорожке на свет красного фонарика Салливена к полуразваленному строению.

Поставили грузовик на место, которое тщательно выбрали, несколько раз рассчитав траекторию. Закончив работу, оба устроились на расстеленных одеялах с биноклями.

В тысяче метров от них на противоположной стороне протянувшегося внизу шоссе яростно светили прожектора, указывая посадочную полосу непрерывному потоку приземляющихся и взлетающих самолетов.

Работая в сумасшедшем ритме посменно круглые сутки, персонал американской базы, обслуживающей военно-морские силы, оставался в полном неведении о террористах, которые затаились в горах в ожидании сигнала.

Транспортные самолеты «Галакси» из Первого специального оперативного авиационного крыла приземлились на базе Королевских ВВС в Акротири на средиземноморском острове Кипр. Они несли на борту полный состав объединенной команды, задействованной в операции «Лошадь в бизоньей шкуре», и все необходимое на любой мыслимый случай снаряжение и оборудование. Во время полета Корриган подробно обсуждал с Эвери, Хантом и Джимом Бакли, как скорее всего будут развиваться события на Крите. Переговоры между самолетами велись в нарушение всех правил секретности, но другой возможности согласовать детали и как следует подготовиться не оставалось.

Спускаясь по трапу в лучах заходящего солнца, Эвери с Корриганом сразу заметили самолет «Тристар» Королевских ВВС, прибывший из Лондона несколькими минутами раньше.

На бетонированной площадке перед ангаром их поджидали Уиллард Фрэнкс и Кларисса Ройстон-Джонс.

Первым навстречу шагнул представитель ЦРУ.

— Здравствуйте, Лу, как вы себя чувствуете? Хочу, чтоб вы знали, как мы все вами гордимся! Управление, президент… все…

Корриган не мог сдержаться, в глазах заблестели слезы. Бывали моменты, когда он желал бы никогда не встречаться с такими, как Фрэнкс. В Багдаде он испытывал именно это желание, но теперь ему хотелось в знак признательности расцеловать цэрэушника.