Смерч над Багдадом
Шрифт:
Грек отвечал тихо-тихо, чуть ли не шепотом, с хрипотцой:
— Вопрос в том, друг мой, пойдете ли на это вы? Решится ли Временный совет ИРА помочь нам атаковать Крит и другие цели?
— Какие другие? — Пораженный до глубины души Мойлан не мог осознать масштабов предполагаемой операции.
— По примеру Соединенных Штатов, — продолжал Георгос, глядя на канделябр, — которые завершили Вторую мировую войну, сбросив без предупреждения атомную бомбу, Саддам Хусейн готов уничтожить базу на Крите. В качестве небольшой иллюстрации к тому, что может последовать дальше. Одновременно будет объявлено об
Мойлан тяжело перевел дух.
— Но все остальное после Крита будет блефом?
— О нет, мистер Мойлан. Вовсе нет. При необходимости будет сделано и все остальное. Соединенным Штатам придется отступить и отказаться от всяких претензий на роль мирового полицейского. Атака на Крите разрабатывается тщательно, чтобы произвести максимальный эффект, но уже готовятся планы акций в Вашингтоне и Лондоне.
— Вы шутите?
Георгос пропустил вопрос мимо ушей.
— Агенты Эстикбары завезли в Лондон баллоны с газом, содержащим бациллы сибирской язвы. Предполагается незаметно рассеивать их с буксиров, курсирующих через весь Лондон по Темзе. В результате ожидается около полумиллиона жертв и эвакуация обширных районов города.
Мойлана вдруг прохватил озноб, как будто по салону пронесся сквозняк, хотя Георгос уже закрыл двери.
— А Вашингтон?
— Одновременно с акцией в Лондоне в Вашингтоне в сенатских кухнях в пищу попадет примерно десять миллиграммов токсина ботулизма. Ударим американцев там, где побольней. По оценкам иракских экспертов, пострадает не менее пяти тысяч человек, половина из них умрет. Больше никто не станет смеяться над «Семнадцатым ноября».
— Вы говорите серьезно?
— Гораздо важнее, мистер Мойлан, что серьезно говорят иракцы. Настолько серьезно, что предлагают вашей организации ни больше ни меньше, как два миллиарда долларов за помощь в организации и проведении этих акций. Как вы считаете, Дублину это понравится?
Мойлан поморщился.
— Не могу знать.
Он в самом деле не знал, но хорошо представлял, какой ужас охватит Совет ИРА, какие там вспыхнут споры.
Даже у кровавых ястребов, к которым принадлежит он сам, есть свои моральные ценности, что бы ни думал о них весь остальной мир. Два миллиарда долларов превосходят самые смелые ожидания, но возникает серьезная нравственная дилемма. ИРА впервые пришлось бы работать исключительно из финансовых соображений, только ради денег.
Впрочем, кроме этого, ничего нового. Разве они уже не предложили расправиться с британским кабинетом на тех же самых условиях? Разве не помогали другим «братьям» — ЭТА, баскским сепаратистам, АНК в Южной Африке, [48] многим европейским террористическим группировкам — бороться с угнетателями?
Однако сейчас речь идет о другом. Химическое, биологическое и бактериологическое оружие завоевало дурную славу во всем мире. Нет никаких сомнений, что тот, кто применит это оружие, не обретет друзей и не одержит победы, которая имела бы пропагандистский
48
АНК (Африканский Национальный Конгресс) — старейшая политическая организация коренного населения Южно-Африканской Республики, борющаяся против апартеида и других проявлений расизма.
Может быть, Буш и пойдет на попятную, позволит Ираку остаться в Кувейте, но это вопрос времени — выждав момент, американцы за все отомстят Саддаму Хусейну.
Если причастность к акции ИРА раскроется, она лишится всех своих сторонников и сочувствующих. Такой риск не стоит даже двух миллиардов долларов. В Лондоне будут умирать ни в чем не повинные ирландцы, в Вашингтоне не станет могучего ирландского лобби, которое многие годы оказывает ИРА неоценимую поддержку, — все это рухнет в один момент.
Нет, он не думает, что Совет ИРА одобрит такое безумие.
Георгос наблюдал за ним молча, расслабившись, отдыхая, словно они только что потолковали о ценах на овощи. Теперь он подсел поближе к ирландцу.
— Главные наши помощники и связные, разумеется, греки. Никто не узнает о цели своего участия в операции, в акциях здесь и за рубежом. Однако расчеты показывают, что нам не хватит специалистов и рабочей силы для действий в других странах. Поэтому мы будем договариваться с любой профессиональной террористической группировкой, располагающей соответствующими возможностями. Я понятно говорю, мистер Мойлан? — Карие глаза обрели новое выражение, твердое и решительное.
И вдруг Мойлан понял. Точно понял, что предлагает Георгос. Он все время был на шаг впереди.
Георгос поднялся и нажал кнопку звонка обслуживающему персоналу.
— Утром мы снова поговорим. А пока я вам покажу вашу каюту. — Он пошел к стене, открыл встроенный потайной ящик и вытащил большой коричневый конверт. — Только не заблуждайтесь, не думайте, что это легко будет сделать. Смотрите, на вас уже есть компромат.
Мойлан взял конверт.
— Что вы имеете в виду?
— Эти снимки сделал отдел по борьбе с терроризмом у офиса Халеда Фаделя, иракского агента в Афинах.
Ирландец в ужасе уставился на фотографии. Крупнозернистая печать, моментальное фото. Эвери, Корриган и он сам.
— К счастью, — сказал Георгос, — мы смогли изъять их, прежде чем они попали в чужие руки.
Мойлан задохнулся от изумления.
— Но как, черт возьми…
— Не спрашивайте. Просто запомните этот урок. Нельзя недооценивать нашу организацию.
В этот момент вошел стюард в белой куртке.
— Спокойной ночи, мистер Мойлан. Обдумайте все, что я вам сказал.
— Непременно, — взяв себя в руки, спокойно ответил Мойлан.
Он все еще был смущен и задумчив, придя в небольшую, отделанную дубом каюту с застланной накрахмаленными льняными простынями койкой, с мраморным умывальником, на котором выстроилась небольшая коллекция туалетных принадлежностей, со столиком, на котором стояла бутылка «Джонни Уокер» и хрустальный стакан. В узком шкафчике висела пижама и толстый махровый халат. Кажется, Георгос действительно постарался устроить его поудобней, не упустив ничего.