Смерть докторши
Шрифт:
На этом совещание закончилось. Потом Луди, Халлер, Мадёрен и Хункелер еще посидели в кафетерии. Настроение у всех четверых было паршивое.
— Кошачья шерстинка, письмо с угрозами, анонимный звонок и разделочный нож, которого у нас нет, — сказал Луди, — чертовски мало. Для чего нам эта хитрая аппаратура, раз толку от нее никакого? Если парня в компьютере нет, то и компьютер совершенно бесполезен.
— Ясное дело, он там есть, надо только найти его, — сказал Мадёрен.
— Мотива нет, —
— Это наверняка наркомафия, — опять завел Мадёрен. — Если повсюду в мире будут совершенно легально раздавать наркотики, то мафия не сможет торговать своим зельем, а в результате потеряет миллиарды. Сильный мотив.
— Если это и вправду был кто-то из наркоманов, — заметил Луди, — его давно и след простыл.
— Почему она впустила преступника? — спросил Халлер. — И почему вообще была на работе, а не дома?
— Доктор Кнехт вернулся? — полюбопытствовал Хункелер. — Ты с ним беседовал?
— Да, — ответил Халлер. — Загорелый такой, в отличной форме, прямо кинозвезда. Времени у него было в обрез, слишком много пациентов и приемной. Он понятия не имеет, кто бы это мог быть.
Мадёрен опять смотрел собачьим взглядом, которого Хункелер не выносил.
— Когда про завещание рассказывал, ты кое о чем умолчал, — сказал Мадёрен. — Я сразу — заметил, потому что давно тебя знаю.
— О чем же я, по-твоему, умолчал?
— Вот и я думаю — о чем?
— Я сообщил все, что можно и нужно.
— Не-а, — с собачьим упрямством повторил Мадёрен.
Хункелер почувствовал, как его бросило в жар, причем вовсе не от июльского зноя. Так бы и взял парня за шкирку да вмазал как следует!
— Стоп! — сказал Луди. — Спокойно, ребята. Мы одна команда.
Хункелер встал и вышел из кафетерия.
В машине комиссар вытащил записку, составленную сегодня утром. Вытер потную шею и принудил себя успокоиться.
Нотариус Гербер, прочел он. Можно вычеркнуть. Заглянуть в «Молочную», Лакки Шиндлер. Возможно ли долго жить без любви?Наверняка нет, даже у Кристы Эрни был любовник. Значит, и это можно вычеркнуть. Студент-медик Эдуард Фишер, Альбин и Конрад, Авраам и Ворчунья. Трижды семь — двадцать один. И кто был другом Регулы Хеммерли? Несусветная жарища, что правда, то правда, — все это тоже можно вычеркнуть. Ладно, съездим-ка на Брудерхольц.
Семейство Фишер проживало на самой вершине холма в вилле, утопающей в зеленой прохладе. К западу раскинулось открытое поле. На горизонте врастяжку лежал Блауэн [8] ,
Открыла ему г-жа Фишер, дама в белых обтягивающих брючках, моложавая, обвеянная легкой печалью. Типичная базельская жительница, подумал Хункелер, они всю жизнь держат себя в форме, готовые к чему-то, что в этом неэротичном городе не наступает никогда.
8
Гора на юге Шварцвальда.
Он назвал себя, г-жа Фишер явно испугалась, провела его в неброско обставленную гостиную с видом на парк. Принесла ему стакан апельсинового сока и села, закинув ногу на ногу.
— Эдуард в парке, под ивой, — сказала она, — он неважно себя чувствует. Вчера уже приходил один из ваших, господин Мадёрен, изрядно помучил мальчика.
— Знаю, — сказал Хункелер. — Я не собираюсь его мучить, просто хочу поговорить.
— Сначала поговорите со мной. Прошу вас.
Она провела рукой по волосам, будто поправляя растрепавшуюся прическу.
— Слушаю вас, — сказал Хункелер.
— Эдуард — мой младший сын, ему только двадцать два года. Он влюблен. В некую Нелли Цубербюлер из Ольтена. Я давно заметила, что с ним что-то не так. А когда узнала, что она наркоманка, было уже слишком поздно. Он не желает с ней расставаться.
Г-жа Фишер говорила очень тихо, словно голос ей вот-вот откажет, и очень печально.
— Он наркотики не принимает, я совершенно уверена. Ему это не нужно. И тем не менее его держат под арестом, несколько часов. Я спрашиваю себя, почему так делают и дозволено ли это вообще. У мальчика шок.
Она замолчала, не зная, что еще сказать, ждала, что скажет он.
— Я сожалею, но ведь речь идет об убийстве. Мы не можем миндальничать, действовать с разбором, как хотелось бы вам. С шоком ему придется справиться, ничего не поделаешь. В остальном, полагаю, он никакого ущерба не понесет.
— У него взяли отпечатки пальцев! — сказала г-жа Фишер, по прежнему тихо, но чуть резче.
— Их уничтожат, если против него нет улик.
— Вы уверены?
— Да, — солгал Хункелер.
— Если так, у меня отлегло от сердца. — Г-жа Фишер опять принялась поправлять прическу. — Я отведу вас к нему. Только вы уж помягче с ним, пожалуйста, мальчик очень впечатлительный.
Она приложила ладонь к губам — длинные тонкие пальцы, нежно-розовые ногти.
— Прошу вас, если можно, попробуйте убедить его, чтобы он оставил эту девушку, Цубербюлер. Она ему не пара. Меня он не слушает. Может быть, послушает вас.
— А вдруг он ее любит, — сказал Хункелер.