Смерть как искусство. Том 2. Правосудие

Маринина Александра

Леоничев согласился. Ему вообще многое стало безразлично в последнее время. Если эта девочка ему не помешает, пусть приготовит поесть, хоть какая-то польза будет от того, что он ее впустил.

Ольга забрала из прихожей пакет с продуктами и отправилась на кухню. Что-то резала, что-то жарила, плохо понимая, что делает, прислушиваясь к звукам, доносящимся из комнаты, и прикидывая, скоро ли… Она боялась выйти и посмотреть и все придумывала себе занятие на кухне: вот это можно помыть, вот это еще чуть-чуть потушить. Наконец она поняла, что никакие звуки из комнаты больше не доносятся, робко заглянула в комнату и увидела, что Леоничев с закрытыми глазами полулежит на диване. Ольга даже не смогла понять, дышит он или нет, подойти поближе не осмелилась, стало

страшно, страшно просто до ужаса, она вдруг поняла, что натворила… Но нужно было довести дело до конца. Она подошла к работающему компьютеру, открыла новый файл и набрала текст, который придумывала на всякий случай, пока находилась на кухне. Ведь она видела, что Леоничев работает, и задумала это использовать. Это был текст его предсмертного письма, в котором Дмитрий Юрьевич признавался в том, что «больше не может жить с чувством вины», его «никто не понимает», ему «все надоело», и он устал. Письмо было коротким, но Ольге казалось, что это был самый длинный и сложный текст, который ей приходилось когда-либо набирать.

Она пулей вылетела из квартиры, схватив сумочку и не захлопнув за собой дверь. Скорее вниз, скорее выйти из дома, отойти подальше от того места, где случилось такое. Выбежала, мимоходом бросив взгляд на кабинку консьержки. Сегодня дежурил пожилой мужчина, который увлеченно смотрел по телевизору футбол, отвернувшись от лестницы, и ни на что не реагировал. Ольгу он не заметил. На улице она метнулась через дорогу, там был сквер, в котором Ольга провела немало часов, наблюдая за домом Леоничева. Села на скамейку, вытащила сигареты из сумочки, закурила. По лицу текли слезы, которых она не замечала.

– Вам плохо? – раздался чей-то незнакомый голос. – У вас что-то случилось?

Она подняла глаза и увидела симпатичное участливое лицо молодого мужчины.

– Я человека убила, – вырвалось у нее.

Никита Колодный не просто любил Веронику Демину. Он был одержим ею. Он не мог дышать, говорить, спать, не мог жить без нее. Если бы Никиту спросили, что такого необыкновенного в этой девушке, да, красивой, хрупкой, нежной, да, умненькой и образованной, но все-таки достаточно заурядной, такой, каких сотни и тысячи, он бы не ответил. Никита пытался бороться с собой, несколько раз бросал Веронику, не звонил ей, не встречался, ухаживал за другими женщинами и близко сходился с ними, но ничего не получалось. Без Вероники он не мог существовать.

– Может, она тебя приворожила? – предположила одна его подружка-актриса, в очередной раз выслушав стенания Колодного о том, как ему плохо, потому что Вера не выходит за него замуж. – Ты бы к бабке сходил, на каждый приворот есть свой отворот.

И Никита ходил к бабкам, ненавидел сам себя – и все-таки ходил, просил сделать так, чтобы она согласилась стать его женой. На самом деле он уже знал, что причина в пресловутом пентакле, на котором Вера просто помешалась, но надеялся, что можно будет как-нибудь обойтись и без него. Бабки с приворотами-отворотами не помогли, одержимость Никиты становилась все сильнее, а Вера упорно стояла на своем: без пентакля брака не будет. А пентакль она когда-то отдала Свете Леоничевой, и его нужно во что бы то ни стало вернуть. Светлана же возвращать подвеску, якобы обладающую магической силой, отказывалась.

Он ездил поговорить со Светланой Леоничевой и вышел от нее в ужасе: если она нежной тонкой Верочке сказала то же самое, что говорила только что ему, то какое же унижение и оскорбление пришлось вынести его ненаглядной! В эту минуту он готов был растерзать Светлану. Если бы мог, он бы ее убил.

И Никита решил поговорить с мужем Светланы, с которым был знаком и который всегда производил впечатление человека рассудительного, спокойного и доброжелательного. Разговаривать с Леоничевым нужно дома и обязательно в отсутствие жены. Несколько дней постоянных наблюдений принесли свои плоды: Светланы дома не было, на звонок домофона никто не ответил, видимо, Леоничева нет, и нужно просто набраться терпения и дождаться, когда

он придет. Прорываться в квартиру мимо консьержки Никите в тот раз и в голову не пришло, ведь это именно Светлана может не захотеть с ним разговаривать и не открыть дверь, увидев на экране монитора лицо Колодного, а Дмитрий-то нормальный мужик, он бы непременно открыл, если бы был дома.

Никита сидел в своей машине и наблюдал за подъездом, поджидая Дмитрия Юрьевича Леоничева. Он видел девушку, сидевшую на скамейке, и подумал, что она, наверное, тоже кого-то ждет. Когда из подъезда вышел Леоничев, Никита изрядно удивился: надо же, он, оказывается, был дома, а дверь не открыл. Может быть, Светлана его предупредила о настырной подруге и ее женихе, настроила мужа против них, и теперь он тоже будет уклоняться от разговора?

Пока Никита обдумывал эти неожиданные соображения, Леоничев ушел. Никита расстроился было, но потом решил, что, раз Дмитрий одет явно по-домашнему, стало быть, ушел недалеко и скоро вернется. Так и вышло, Леоничев появился минут через десять с продуктовым пакетом в руках. Когда он подошел к подъезду, Никита собрался выйти из машины и перехватить его, но тут со скамейки поднялась девушка, та самая, которая сидела тут уже давно. Она о чем-то поговорила с Леоничевым, и они вместе вошли внутрь. Никита решил переждать, пока девушка уйдет, кто ее знает, какие у нее отношения с Леоничевым, вполне возможно, что уж теперь-то визит Колодного окажется совершенно некстати. А «некстати» Никите не надо, ему нужно, чтобы Дмитрий был расположен к беседе и к собеседнику, ему нужен результат. Потому что без пентакля Никита Колодный возвращаться в Москву не собирался.

Он ждал спокойно и терпеливо, и наконец та девушка показалась в дверях подъезда. Выскочила на улицу как ошпаренная, перебежала через дорогу, не глядя по сторонам и едва не попав под машину, села в скверике на лавочку, закурила. И заплакала. Никита немедленно вышел из машины и подошел к ней.

– Вам плохо? – участливо спросил он. – У вас что-то случилось?

Девушка посмотрела на него безумными глазами, казалось, она вообще не ориентируется в окружающей действительности.

– Я человека убила, – вдруг выпалила она.

И разрыдалась на плече у Никиты. А потом, путаясь в словах и захлебываясь, рассказала о том, что сделала.

Решение пришло мгновенно и неожиданно. Никита сам от себя не ожидал такого хладнокровия и сообразительности. Ненависть к Светлане Леоничевой, посмевшей обидеть его любимую, снова вспыхнула в нем и разгорелась еще сильнее.

– Тебя кто-нибудь видел? – спросил он девушку. – Там консьержка в подъезде сидит, она тебя видела?

– Там сегодня мужчина дежурит, он футбол смотрит и всех впускает, не глядя и ничего не спрашивая, – ответила та.

– И когда ты с Дмитрием входила, он тебя тоже не видел?

– Даже не обернулся.

– А дверь? Ты ее захлопнула?

– Я… не помню. Кажется, нет.

– Как тебя зовут?

– Ольга.

– Вот что, Ольга. Мы сейчас сядем в мою машину, отъедем за перекресток, ты посидишь, а я вернусь в квартиру и посмотрю, что можно сделать.

– А что… что можно сделать? – спросила Ольга дрожащим голосом.

– Ну, может, Дмитрий жив еще, тогда я «Скорую» вызову, – солгал Никита, чтобы успокоить ее.

На самом деле он уже принял решение. Если Леоничев жив, надо уничтожить письмо и действительно вызвать врачей. Ведь если Дмитрий выживет, то обязательно вспомнит, что никакого письма не писал, и тогда станет ясно, что это было покушением на инсценировку самоубийства. А так, без письма, будут думать, что человек спьяну наглотался чего-то не того, а то, что он сам не помнит про таблетки, говорит только о том, что он давно и сильно пьет. И все будет шито-крыто. Но если Леоничев все равно уже умер, то есть шанс повернуть все так, что этой сучке Светке небо с овчинку покажется. Она на своей собственной шкуре прочувствует в полный рост, что такое унижение и оскорбление. Конечно, хорошо бы, чтобы дверь в квартиру была открыта, но тут уж как повезет. Надо пробовать.