Смерть мисс Мак-Джинти
Шрифт:
Спенс заговорил слегка раздраженным тоном:
— Лили Гамбол! По возрасту здесь подходят только две — миссис Рэндел и миссис Карпентер. Я исключаю маленькую Хендерсон. Ведь мы знаем, откуда она!
— Значит, мы не знаем, откуда те две? — спросил Пуаро.
Спенс пожал плечами.
— Вы знаете, как было! Война все перевернула. Архивы исправительного дома, куда поместили Лили Гамбол, были уничтожены в результате бомбежки. Вот и попробуйте узнать, что в них было! То же самое в отношении людей! Ничего нельзя проверить. Возьмите ту же Бродхинни! В деревне нам достаточно известны только Саммерхейзы, так как этот род живет в здешней местности больше трехсот
— Вне всякого сомнения, — вставил Пуаро, — ибо у них часто есть, что скрывать. Не обязательно, конечно, какое-то преступление.
— Разумеется! Это может быть, например, забытая и малозначительная скандальная история или просто скромное происхождение, из-за которого они по глупости краснеют. Как бы то ни было, они упорно скрывают то, что намерены скрывать, а эти секреты затрудняют поиск. — А он приводит к результатам…
— Да, с течением времени. Что касается Лили Гам-бол, то ею может быть только Шелаг Рэндел или Ева Карпентер. Я допрашивал их обеих, сказав, что выполняю чистую формальность. Обе утверждали, что не выходили из дома в вечер преступления. И рядом с ними тогда никого не было, как нарочно! Миссис Карпентер сказала мне об этом с невинным видом. А миссис Рэндел при разговоре довольно-таки нервничала. Но она всегда в большей или меньшей мере волнуется, и это, стало быть, ничего не доказывает! К тому же здесь нужна осторожность, ибо если одна из них действительно виновата, то другая, следовательно, ни в чем не повинна!
— Кроме того, Гай Карпентер — видный деятель в округе, и в один прекрасный день он, может быть, займет депутатское кресло в палате общин!
— Но это, разумеется, не спасет его, — твердо сказал Спенс, — если только он — преступник или хотя бы сообщник в преступлении!
— Естественно. Однако при всех обстоятельствах необходима уверенность.
— Да. Так, значит, у нас единое мнение? Это либо миссис Рэндел, либо Ева Карпентер!
Пуаро вздохнул.
— Нет-нет… Этого я не могу сказать… Существуют и другие варианты.
— Какие же?
Пуаро ответил не сразу. После небольшой паузы он сказал тоном человека, ведущего светскую беседу:
— Дорогой Спенс! Почему люди хранят фотографии?
— Откуда я знаю? Вы могли бы еще спросить меня, почему люди не расстаются с кучами хлама, который никогда им не пригодится? Хранят и хранят, вот и все!
— До некоторой степени это так. Одни люди ничего не выбрасывают, а другие избавляются от всего ненужного. Это вопрос темперамента. Но я говорю о фотографиях! Почему люди хранят фотографии?
Потому, что они не хотят их выбрасывать, как я вам только что говорил! Либо потому, что снимки наводят
— Вот именно! — воскликнул Пуаро. — Фотографии наводят на воспоминания! И я спрашиваю: зачем какой-нибудь женщине хранить снимок, сделанный в годы ее молодости? Во-первых, из тщеславия. Она была красива, и фотография помогает ей вспомнить о прошлом, утешает ее, когда она с огорчением смотрится в зеркало. Показывая свой снимок друзьям, она говорит: «Вот какой я была в восемнадцать лет!» и вздыхает… Вы согласны?
— Значит, люди хранят фотографии, во-первых, из тщеславия, во-вторых, из сентиментальности.
— Разве это не одно и то же?
— Не совсем. В данном случае речь может идти о фотографии кого-нибудь другого… Мать хранит портреты своих детей, когда они были совсем маленькими, сын или дочь — портрет своей матери, особенно если она умерла в молодости. «Это моя мама, когда она была молодой…»
— Я начинаю понимать, дорогой Пуаро, куда вы клоните.
— Третья причина — ненависть. Что вы об этом думаете?
— Ненависть?
— Ну, да!.. Чтобы поддержать в себе жажду мести. Вам кто-то причинил боль, и вы храните его снимок, чтобы не забывать этого!
— И такой мотив мог быть в деле, которое мы расследуем?
— А почему бы нет?
— Вы что-то надумали, Пуаро! Что именно?
Пуаро кашлянул.
— Газеты не всегда сообщают только правду. «Санди Комет» писала, что Эву Кейн Крэйги наняли в качестве гувернантки для своих детей. Так ли было на самом деле?
— Да-да. Но мне казалось, что мы с вами решили искать Лили Гамбол!
Пуаро выпрямился в своем кресле.
— Посмотрите, Спенс, на фотографию Лили Гамбол! Никак не скажешь, что эта девочка красива. С выступающими зубами, с этими огромными очками она просто безобразна. Значит, никто не хранил эту фотографию по первой причине, о которой мы говорили. Ни одна женщина не хранила бы из тщеславия такой портрет. И Шелаг Рэндел, и Ева Карпентер — обе красивы, причем вторая еще больше, чем первая. Если бы на этом снимке была изображена одна из них, то его давно бы разорвали в клочки, чтобы уничтожить раз и навсегда!
— Я не отрицаю, что это могло быть именно так.
— Стало быть, первая из наших трех причин отбрасывается. Рассмотрим вторую! Любил ли кто-нибудь Лили Гамбол в то время, когда была сделана фотография? Исходя из того, что мы знаем, думаю можно ответить отрицательно. Она была последним ребенком в многодетной семье, и ее поспешили отдать тетке, видимо, единственному человеку, который испытывал к ней некоторую привязанность. Тетка умерла. Вы знаете, как это произошло. Значит, вторая причина, как и первая, отпадает. Остается третья! Хранилась ли фотография у того, кто ненавидел Лили Гамбол? Я в этом сомневаюсь. У убитой тетки не было мужа, не было близких друзей, и я не думаю, что нашелся человек, который решил во что бы то ни стало отомстить за нее.
— Минутку, Пуаро! Если я правильно понимаю, вы объясняете мне, что ни у кого не было ни малейшего основания хранить фотографию?
— Совершенно верно.
— Однако кто-то все же хранил ее. Миссис Апуард видела снимок!
— Она его видела?
— Ну, да, черт возьми! Ведь вы сами, Пуаро, мне сказали об этом!
— Действительно, она мне об этом говорила! — ответил Пуаро. — Но миссис Апуард была довольно скрытной. Я показал ей фотографии, одну из них она узнала, но по неизвестным причинам решила ни с кем не делиться своим открытием. Когда я спросил, какую фотографию она узнала, миссис Апуард нарочно показала мне другой снимок.