Смерть на фуршете
Шрифт:
В этот момент Шутова встала и повелительным жестом остановила докладчицу.
— Юрий Дмитриевич, ведется ли хотя бы аудиозапись нашего заседания? — требовательно вопросила она.
По растерянности Ничепуренко было понятно, что об этом ему ничего не ведомо. Но вдруг неожиданно пришла на помощь Клара Кораллова, с места помахав штоком со своим винтажным микрофоном.
— Конечно же ведется, уважаемая Анжелетта Кимовна!
Доброжелательность вновь сменила испуг на лице Ничепуренко, Шутова успокоенно уткнулась в свой блокнот,
— Позвони сегодня же Борису и скажи, чтобы побеседовали с Кларой Коралловой. Вдруг эта старшая сестра Майи Пешковой и на «Норрке» записала что-то представляющее для них интерес? — После чего вновь повернулся к Ласову. — Продолжаю. После директора дадут слово одному из вон тех сереньких Серенек (я их так любя зову, они тезки, Сергеи, иногда меня печатают на своем диске с книжными обзорами): это главный редактор и шеф-редактор журнала «Литература» издательского дома «Первое сентября», Волков и Дмитренко. Кто-то из них или оба, по обстоятельствам, разовьют контрудар. Волков с позиций политкорректной толерантности или толерантной политкорректности, а Дмитренко в качестве либерального консерватора православно-традиционалистского извода. А потом выйдешь ты, Леша, и резюмируешь все произошедшее, добив врагов Анжелетты в этом логове детской литературы. Делегирую тебе весь свой боезапас.
— Ты бы лучше остался! А кто после меня?
— После тебя — только фуршет! Алексей Ласов, как интеллектуальный тяжеловес, гуру культурологии и третейский судья, наконец явится собранию под занавес. Это, кстати, нормальный прием. Может, заметил, что Примадонна, то есть Пугачиха, Алла Борисовна, на концертах всегда выступала последней. Выше — только небо! Так что не посрами Академию фуршетов и свой ответственный титул первого и пожизненного президента ея!
— А что ты хотел сказать о трилогии?
— Какая разница! Они перескубутся между собой так, что любое твое умиротворяющее слово будет для всех благом. Кстати, ты, надеюсь, заметил, докторесса эта… — Трешнев устремил взор вперед, — …явно не ограничивает свое бытие эксплицитностью и деконструктивизмом…
— Пожалуй, ты прав, — оживляясь, потянул Ласов. — Может, ее с собой захватить?
— Сам не опоздай, Лавлейсов! Кстати, я бы на твоем месте содрал с Юры деньги на такси… За стратегическую звездность надо платить!
— Сейчас же пробки! Я пешком быстрей перейду к вам, переулками и бульварами. Можно и метро…
— Чудак человек! Возьмешь на такси — а сам в метро! Как мы сейчас. Впрочем, Юра по Москве ездит на велосипеде, так что одолжи у него — и прикатывай! А он пусть, когда все здесь наконец разрулит, приходит за велосипедом к нам!
— Ты, Андрюша, столько идей нафонтанировал, что я ими захлебнулась! Пойду-ка я домой! — Ксении наконец удалось вставить в этот бурный поток несколько слов.
— Вот те на! — Трешнев выхватил ее из ряда и потащил к выходу. — Леша! На связи!
У
— Промочим горло! — И к парню с девушкой, раскладывавшим по тарелочкам печенье и конфеты: — Ребята, нельзя ли нам по полстаканчика, а то горло от этих докладов пересохло!
— Почему же нет? — радостно улыбнулся парень. — С удовольствием! Молоко свежайшее, сегодня утром надоенное. Юрий Дмитриевич сам из Озер притащил!
Трешнев дернул Ксению от стола так, что она хотя и не упала, но ногу подвернула.
«Лада-Надежда»
— Молоко перед фуршетом, тем более с осетриной — это что-то! — не мог успокоиться Трешнев, когда они уже спускались от метро «Кузнецкий мост» вниз, к Неглинной, по направлению к Евро-Азиатскому центру. — Повторить нежданную негаданность Арины Старцевой как-то слишком банально.
Пока они заседали в Доме литераторов, на Москву пролился дождь, и теперь приходилось шагать по нескончаемым лужам.
— Честно говоря, я не пойму, зачем вообще собралось это заседание, — наконец заговорила Ксения. — По-моему, у каждого там были свои цели. Жаль, что мы не послушали оппонентов!
— Я же тебе предлагал остаться! Пришла бы с Ласовым…
«А ты в это время нес бы свою словесную пургу уже Инессе — и не только…» — с досадой подумала Ксения. А вслух сказала:
— Хотя я, конечно, уверена: даже психологически делать Бурбулиса, Чубайса или хотя бы Гайдара положительными героями книг для детей — это что-то другое, отличное от писательской смелости…
— Спросишь об этом у Анжелетты в приватном порядке. Она нередко бывает на фуршетах. Но девчата будут бить ее не за то…
Свернули на Неглинную. Здесь луж было еще больше.
— Посмотри, — сказал Трешнев. — На улице, где располагается здание главного банка России, мостовая немногим лучше, чем на картинах художника Рябушкина, изображающих Москву семнадцатого века… И так круглый год! Я здесь в марте, в оттепель, поскользнулся на ледяном надолбе так, что рухнул между двумя джипами на колени, словно мусульманин при намазе… Несколько дней хромал. После титанических усилий мэра и гастарбайтеров по замощению Москвы плиткой даже центр стал непроходимым — но при этом фуршетное движение вовсю развивается, социальный оптимизм власти нарастает. Великая страна!
— Ты про девчат не договорил, — напомнила Ксения.
— Девчата работают по несокрушимому принципу: главное — не уметь, а знать, как надо. Они знают, как надо в детской литературе. Готовые рецептурные книги: сколько чернухи, сколько толерантности, сколько рефлексии и какой, сколько нонсенса и абсурда и сколько психологизма… Новые Крупские!
— Как ты их!
— А как еще? Что, книжки эти для них пишутся?! Я все детское теперь на внучке проверяю…
— А у тебя что, и внучка есть?!