Смерть на выбор
Шрифт:
У дверей, помеченных двойкой, стояла стюардесса, улыбчивая и спокойная, она ласково помахала им рукой. Хусейн переступил порог и тут же отпрянул:
— Черт, здесь ждут!
Он схватил в охапку недоумевающую барышню в синем форменном костюме. Она почти не сопротивлялась.
— Быстро. Через главный вход.
Они бежали очень быстро. Попутно Хусейн втолковывал стюардессе, что она должна сделать:
— Закажите автобус туда, откуда повезут других пассажиров. Мы подождем там. И поскорее.
Магнетизм, присущий их барсоподобному, железнотелому
— Пойдемте, сейчас подъедут.
— Мы подойдем через пару минут.
Хусейн подогнал ведомых к стене:
— Отдышитесь пару минут, я пока осмотрюсь. Досадно получилось.
— Слушай, на кого ты работаешь? — Нина решилась перебить предводителя.
— А зачем тебе это знать? — Он без тени смущения ответил вопросом на вопрос. — Вот вас отправлю — и тоже в путь.
Девушка тут же посмотрела на табло. Анкара, Москва, Дели. Через два часа самолет на Ташкент. Хусейн перехватил ее взгляд и покачал головой.
— Ты летишь другим рейсом? — спросила Нина.
— Другим, и не в этом дело. Пошли.
Он осторожно шагнул к выходу для черни. Провел их через толпу. Обыкновенные пассажиры, толпившиеся в загоне, по-аэрофлотовски именуемом «накопитель», тоже заметили подошедший автобус и кинулись к дверям. Строгая стюардесса невозмутимо пояснила, что эта машина для пассажиров первого сорта. Толпа зароптала и смирилась. «Икарус» повез к самолету троих.
Нина вспоминала список городов: Анкара, Дели, Москва, Ташкент. Интересно, куда направляется Хусейн? Более практичный Максим был озабочен другим.
— Ты уверен, что сейчас все обойдется?
— Скорее всего обойдется. — Хусейн настороженно озирался. — Может, и вообще-то — лишние предосторожности. — Тем не менее он не только довел обоих спасенных до трапа, но и поднялся с ними вместе.
Белый «ТУ-134» встретил компанию улыбками очередных стюардесс.
— Вот теперь порядок. — Хусейн вдруг перестал быть серьезным, разулыбался — второй раз за время их совместного путешествия. Потом сунул руку в нагрудный карман комбинезона.
— Это вам на память. — Девушка ахнула. Их предводитель протянул Максиму крошечную, усыпанную жемчугом иконку, старинный оберег — когда-то суровый лик святого хранил от напастей православного воина. — А это тебе. — Хусейн повернулся к Нине.
Щелкнул замочек — вокруг Нининой шеи обвилось золотое ожерелье, старинная работа: скрепленные причудливыми узлами цепочки тончайшие пластины, и на каждой рисунок — охота, война, пир, всего не разглядеть.
— И серьги — ты носишь. — Снова восторженный писк, на который Хусейн, как подобает воителю, не обратил внимания.
Он обменялся мужественным рукопожатием с журналистом. Потом к нему бросилась Нина:
— До
— Ох умна. Я бы на тебе женился, да ты не пойдешь. — Крепкие руки легли на плечи девушки. Узкие черные глаза столкнулись с серо-голубыми, широко распахнутыми. — Не скажу. Но знай: шейх — это особый случай. Я его с детства знаю. Он, между прочим, в МГУ учился. Кандидат наук. Самая мерзкая порода — готовы столкнуть свою страну в трясину средневековья, лишь бы им было хорошо. И мой отец знал его отца — тот тогда партийным боссом был. Вот. — Хусейн замолчал, потом добавил: — И знай еще: Восток вовсе не заросшее ритуалами болото. Восток — умеет быть динамичным. Ты же видела!
Если поверить, что Хусейн — олицетворение Востока, то — безусловно «да», цель и стремление к цели. Нина кивнула.
Обветренные губы воина пустыни коснулись ее щеки. Легкий, почти невесомый поцелуй.
— Прощай.
— Может, увидимся. — Девушка не могла отвести глаз и высмотрела крепкий поцелуй в губы.
По трапу уже поднимались рядовые пассажиры. Максим многозначительно кашлянул и двинулся к указанным в билетах листам.
Хусейн пошел против пассажиропотока, сказал что-то водителю грузовика-трапа, подсел в кабину.
Нина прижималась к дверям-люку — на нее почему-то не кричали обремененные поклажей путешественники, хотя она мешала. Посадка окончена. Закрываются двери. Самолет зарычал и тронулся. Грохот авиадвигателей заглушил рокотание отъехавшего трапа.
Последний взгляд. Вроде все спокойно.
Почти час они молчали. Максим отхватил место у окна по праву первенства. Девушка — она последней вошла в салон — долго разглядывала подарки. Три золотые бесценные безделушки.
— Ты хоть заглянул в этот сундук? Увидел предел своих мечтаний?
— Ну, как тебе сказать, увидел. Монеты там, слитки золотые, драгоценности, вроде этих.
— И что? Прославишься?
Максим кивнул. И суровый святой, устроившийся на журналистской груди, тоже кивнул. А может быть, померещилось?
— Я же нашел клад. Не важно, кому он достался. Ведь из-за этого клада людей убивали, травили, как крыс. Хусейн мне все рассказал, его парня шейх пристрелил. Помнишь ребят, которые с ним были, когда мы сундук нашли? Он им велел клад перепрятать, а потом исполнителям пулю в висок.
Нина сообразила, куда вдруг так заспешил степенный шейх, когда они беседовали в его военно-полевом дворце. Трясина умеет убивать. Трясина, сплетенная из властолюбия и фанатизма. Девушке стало жутко.
— Эти бекташи — серьезные ребята, — невозмутимо продолжал журналист, его такие мелочи не пугали, — тут есть предмет для книги. Ты мне, конечно, поможешь со всякими заклинаниями и обычаями. Но основное я ухватил. Твой Хусейн тоже не за печкой уродился. Их в отряде двое было. Он и тот парень, который клад прятал, а перед смертью успел план-схему спрятать на базе, где мы горели.