Смерть на выбор
Шрифт:
— Дай веревку!
— Что?
— У тебя в рюкзаке должна быть веревка.
Конечно, узел, стягивающий вещмешок, не развязывался, а ремни клапанов застревали в замках. Нина возилась с рюкзаком не просто долго, а очень долго. Победить непослушный мешок все же удалось. Хусейн упаковал врага надежно, с гарантией. Тот был опутан капроновой тонкой веревкой с ног до головы и с головы до ног.
— Вот и хорошо. — Пожалуй, впервые Нина увидела на лице их благодетеля такую светлую и радостную улыбку.
— Кто это? — Девушка решила, что имеет право задать вопрос
— Сейчас узнаем. — Хусейн носком высокого шнурованного ботинка ударил обездвиженного мужчину.
— Эй, а я? Где вы там все? — Только теперь Нина вспомнила о забытом под землей репортере.
Она было бросилась к узкому лазу, но ее удержал Хусейн:
— Погоди, сначала его расспросим, — и тут же начал задавать вопросы, по-узбекски и очень быстро. Нина знала язык вполне прилично, только сейчас не могла разобрать ни слова. Впрочем, и разбирать особо было нечего. Хусейн тараторил как оглашенный (в нормальном состоянии он говорил разборчиво и даже степенно). Мужчина молчал. Его неподвижная нижняя челюсть свидетельствовала об отсутствии желания говорить.
— Ладно, как хочешь. — Хусейн за ноги поволок пленника к выходу из подземного хода, откуда по-прежнему слышались призывные вопли журналиста. — Поймай его! Сможешь?
Максим немедленно замолчал, и молчал до той поры, пока их спаситель не втолкнул плохо гнущегося из-за веревок врага в темную скважину. Журналист ойкнул.
— Оттащи, оттащи его подальше, — распорядился Хусейн.
— Его же не найдут! — Девушка подбежала к спасителю.
— Может, найдут, а может, и нет, — кивнул Хусейн.
— Это же жестоко!
— Нет, это просто правильно. Уверяю тебя, он поступил бы так же.
— «Так же» они уже поступали! — Журналист вмешался в спор из подполья. — И вообще, помогите мне выбраться.
Максим ловко уцепился за протянутую Хусейном руку. Спор о сброшенном в подземный ход пленнике прекратился сам собой, поспорить о чем-нибудь еще, к примеру, о том, что делать дальше, не разрешил Хусейн.
— Пошли.
Они двинулись вперед, снова гуськом — Нина в середине. Минут через десять девушка оглянулась — ей послышался сдавленный стон. Вдали из-под земли — они ушли довольно далеко от своего убежища — вытанцовывали языки пламени. Глиняное строение горело яростно. Рядом с пожарищем стояли два автомобиля. Их «джип» и скромный «газик», на котором, наверное, приехали бекташи.
— Мы так и будем бродить по пустыне? — Максим решил воспользоваться коротким привалом.
— Сорок лет, пока из нашей памяти окончательно не выветрится память обо всем, что произошло, — добавила Нина.
Хусейн не был склонен шутить.
— Идти осталось недолго.
Он легко встал и пошел вперед, отыскивая дорогу по лишь ему ведомым приметам.
Нина и Максим тоже поднялись, дабы последовать за предводителем. Предводителем, которому все нипочем. Ему в ботинки не сыпался песок — это у них горели подошвы; пот и пыль не терзали его нестерпимым зудом — это у Нины и Максима началась пустынная чесотка. Это их, менее тяжелые, чем у
И опять, ведомые Хусейном, они оказались в нужное время в нужном месте. К восходу луны он привел Нину и Максима к очередной расселине, в которой был укрыт очередной «джип». Удивительно похожий на тот, что они оставили друзьям бекташи. И опять путешествие при лунном свете (фары Хусейн не включил) по пересеченной местности.
— Все возвращается на круги своя, — пробормотала девушка.
— Ага, к утру он привезет нас к какой-нибудь руине, а вечером нас будут поджигать. Круговращение веществ в природе.
На этот раз Хусейн знал дорогу не так твердо, как прошлой ночью. Несколько раз он доставал какую-то мятую бумажку, вглядывался в паутину линий (Нине удалось с заднего сиденья заглянуть ему через плечо) и потом уже жал на газ.
— Ты хорошо знаешь местность? — осторожно завела разговор девушка.
— Я здесь родился. Меня еще дед учил понимать пустыню.
— Драться тоже он тебя учил?
Хусейн усмехнулся краешком губ, глаза — сосредоточенные:
— Нет, это в другом месте.
— У бекташи?
— Там тоже занимались.
— Ну надо же какой… — Нина ногтями вцепилась в руку заговорившего журналиста, призывая к молчанию. Он явно собирался сказать гадость.
— Загадочный, необычный, — мягко продолжила фразу, начатую другим, девушка. Максим демонстративно высвободил руку и отвернулся. Если ей хочется подлизываться к надменному индюку — пожалуйста.
Странный он тип. Нина искренне недоумевала. С одной стороны, ее спутники проявляли приятное единодушие — дружно забыли об оставленном на смерть мужчине в шароварах. С другой — все время были готовы трепать друг друга, как бойцовые петухи.
— Зачем все-таки ты нас спасал?
— Так получилось, — пожал плечами Хусейн, — заданию это не повредит.
— Заданию?!
— А ты думала, это такой милый, среднеазиатский обычай, прятать в чистом поле дорогущие автомобили, устраивать в развалинах комфортабельные лежбища и складировать там же сухие пайки НАТО?
Хусейн глянул на журналиста с видимым одобрением и затормозил.
— Приехали. Поможешь мне. — Он снова смотрел на Максима. Тот безропотно последовал за вождем.
Мужчины ушли в темноту. Нина осталась в машине. Опять ожидание, унылое и нервное одновременно. Черт его знает, что еще задумал сотворить непредсказуемый Хусейн. Сколько она ждала — может быть, час, может, два, а может, пятнадцать минут.
Вернулись они молчаливые и суровые. Теперь Максим походил на Хусейна, прямо братья. Что-то изменилось. Не было между ними той искры, которая в любой момент могла привести к драке — на словах или на ножах.
Они тащили довольно тяжелый мешок, необычной формы, угловатый и твердый.