Смерть на выбор
Шрифт:
Максим, подобно Ваське-коту, мотал на ус. Петрунов положил трубку и снова стал вкрадчивым:
— Мы еще долго можем играть в эти детские «да» и «нет» не говорите. Давай лучше договоримся так: ты рассказываешь то, что знаешь, я тоже…
Не прошло и пяти минут (или в легкомысленном разговоре, когда не надо подбирать слова, время летит быстрее?), как к ним присоединился мужчина лет сорока. Наверняка полковник милиции или подполковник. Но из тех, что до конца жизни смотрятся живчиками. Он и не пытался скрыть природную
— Привет старикам разбойникам. Тут преинтереснейшие данные. У мальчонки никаких документов, пальчики его уже прогнали через компьютер, сами понимаете, дело срочное, никаких следов. Кто таков — неведомо. Хоть в газете его портрет печатай с нижайшей просьбой — опознать.
Репортер в Максиме опять внутренне навострил уши.
— По нашим каналам его крутили? — С коллегой из милиции Петрунов говорил иначе, чем с Максимом, которого считал чужим. Меньше рисовки, больше дела.
— Спрашиваешь!
— И главное, его самого не спросишь. Батинковские ребята поторопились. Очень поторопились… Интересно, случайно или нет?..
— Думаешь, они каким-то боком причастны?
— Не исключено.
— Прокрутим, прокрутим. А что ножичек?
— Вот с товарищем беседуем. Пока не очень ясно.
— Леонид Макаров. — «Круглый» сунул Максиму под нос круглую, свернутую лодочкой ладошку.
— Максим Самохин. — Он ответил в том же стиле, хотя и был удивлен простецкими манерами немолодого в общем-то человека. В его возрасте пора бы привыкнуть к отчеству.
— Так и что? Вы, как уверяет Фомин, на этих кинжалах собаку съели.
— Мне трудно рассказывать на пустом месте, — намекнул на толстые обстоятельства Максим. Теперь они поймут, что сливать информацию за просто так он не собирается. — Я два дня этим занимаюсь. Только пока никаких фактов или фактиков, ведущих к Бате, не нарыл.
— Это ясное дело. Но Батинкова прикончил парень вот с таким кинжальчиком. Фомин как мне показал фотографии, я чуть не рухнул.
Тактика у тружеников параллельных ведомств определенно разная. Леонид Макаров темнить не хотел. Максим тоже раскрылся, отчасти:
— Кинжалы — арабские. Там их носят практически все, в Йемене, это там такой непременный атрибут мужской чести. Для суда используют и для казней…
— Для казней… — многозначительно проговорил Петрунов и повторил еще многозначительнее: — Для казней, значит…
— Но он же Батю застрелил. Из тетешки, в упор. И вообще, у Бати никаких интересов за границей не было.
— А это не факт… Далеко не факт… — Теперь Николай Яковлевич опять вещал назидательно, как всеведущий наставник.
— Что, есть материалы?
—
Максим, дотоле старавшийся слиться с мебелью и молча вслушивавшийся в умные, то есть пересыпанные фактами речи, не выдержал:
— Денежки все вывозят. Кто не совсем дурачок.
— Прав, прав, молодой человек, — охотно поддержал журналиста живчик из милиции.
— Он их не только экспортировал, но и преумножал. Как умел. По крайней мере, те счета, что мы сумели отследить, росли как на дрожжах.
— Тоже ничего удивительного! — Максим совсем недавно по просьбе одного западного немца выяснял местную ситуацию с вывозом капиталов, и знакомые бизнесмены поделились с ним передовым опытом борьбы с российскими законами о валютном регулировании. — Может, он нашел где-нибудь в Белизе… Или где у него счет?
— Мы нашли в Гибралтаре, — машинально ответил Петрунов и, только проговорившись, заметил, что угодил в репортерский капкан.
— Вот-вот, или на Багамах, — поспешил разыграть невинность Максим, — да где угодно в оффшоре, он выбирает банк, занимающийся так называемыми портфельными инвестициями, выбирает портфельчик рискованный. Батя риск любит, вот счет и растет.
— Как излагает, чертяка! — восхищенно заметил милицейский. — Твой ход, коллега.
— Может, оно и так, а может, Батинков вышел-таки на международный преступный уровень. Я сделаю запрос по Йемену. Хотя это явно не золотой треугольник и не серебряный полумесяц.
— То-то и оно.
Максим вспомнил Нинин рассказ о контрабанде носороговой кости. И тут же выпалил:
— Там действуют серьезные банды, занимающиеся отстрелом носорогов. Вроде браконьеров.
— Это дело, это серьезно… — Николай Яковлевич саркастически воспринял очередное откровение журналиста.
— Вы зря иронизируете, это выгодный бизнес и, если верить специалистам, очень прибыльный, и оснащены они не хуже наших — тут и спутниковая связь, и прочее. Рог носорога — ценная штука.
— Только Батя не носорог.
— А что здесь за случаи с этими кинжалами? — спросил милицейский. — Фомин говорил, что случаев пять или шесть?
Максим вздохнул:
— Ничего интересного. Подкидывали эти кинжальчики туда-сюда. В разных районах совершенно разным людям. Зачем — не понятно. Я, во всяком случае, не догадался. И те, кому подкидывали ножики, — знать ничего не знают и ведать не ведают. Ничем не примечательные люди: не богатые, кто на пенсии, один музыкант, один слесарь в ЖЭКе. Я сначала думал, может, какой квартирный шантаж.
— А что, очень может быть. Запугивают, — бодро согласился Макаров.
— А Батинков при чем? — Смежник не любил оставаться в стороне. — Получается, мы имеем: ничем не выделяющихся граждан, мертвого лидера замарайской группировки, киллера, тоже мертвого, и энное количество кинжалов из Аравии.