Смерть предпочитает блондинок
Шрифт:
Маша вздохнула и поинтересовалась:
— Что мне сегодня делать? Наверное, работы накопилось много?
— Ну есть кое-что. Переодевайся в рабочую одежду и иди в Сад, посмотри жасмины, а я скоро буду.
Маша переоделась-переобулась, надела свои старенькие кроссовочки, вытертые джинсы да теплый шерстяной свитерок. Затем пошла по галерее, слушая пение птиц и глядя на слепящее солнце, которое ломилось в стекла со всех сторон.
Ключ щелкнул в замке белой двери,
Зеленоватый купол, пронизанный солнечными лучами, с звонкими трелями воробушков под ним.
Мягкая и тихая оранжерейная трава под ногами.
Темный круглый пруд, на котором всплыли и уже почти раскрылись два острых бутона.
Большая Пальма и Чудесная Азалия.
— Привет, Сад, — сказала Маша. Вдохнула запах Чудесной Азалии и сказала вслух: — Все сбывается, что ты мне пообещала…
Сад стал другим, так же как и весь остальной мир. Или это она стала другой? Изменилась. Увидела Сад, как будто в первый раз.
В теплой земле сплетались корни растений, добывая воду и неторопливо поднося ее по стволам и веткам к зеленой листве. Листья впитывали солнечный свет, превращая воду из земли и растворенные в ней минералы, вместе с солнечным светом, в яркую зеленую плоть, безгрешную и счастливую.
А после начиналось цветение — и это цветение выражало любовь к жизни, стремления к ее бесконечному продолжению… И ради этой любви росли в темной земле прохладные корни, и тянулись вверх стебли, через многие годы становясь стволами, и зеленели листья.
Все это было ради грозди цветов с нежным запахом обещания любви.
Как странно, почему раньше она об этом не думала.
Маша отправилась к солнечному пригорку смотреть всходы жасминов.
Еще два сорта проклюнулись, их уже можно было пикировать — пересаживать в горшочки. Один сорт прямо-таки просился в землю, а еще три показывали симпатичную среднюю всхожесть.
Маша сделала записи и принялась за ювелирную работу.
Она очень осторожно и старательно пикировала взошедшие жасмины, промаркировала горшочки и затем собралась к Людмиле Леопольдовне. И тут в кармане ее джинсов завибрировал мобильный.
На дисплее высветился номер Димы. У Маши заколотилось сердце. Справившись с волнением за два гудка, она нажала на клавишу приема и ответила:
— Алло!
— Привет, это я, — сказал Дима.
— Как здорово, что ты позвонил! Как твои дела? — спросила Маша.
— Нормально. Правда, в институт опоздал.
— Ну вот, а говорил, что две ночи можешь не спать!
— Да у меня дома… скандал был до утра, — неохотно сообщил Дима.
— Скандал? Из-за чего?
— Да так… отец. Слушай, я в пять
— Я не против! Я заканчиваю работу в шесть, можем встретиться у метро, а там все придумаем!
— Идет! Я еще позвоню тебе в пять, когда сам освобожусь.
— Ну пока. Целую.
— Пока.
— Пока-пока!
Маша отключилась и во второй раз за утро пустилась в пляс — позвонил, позвонил! Даже до обеда не выдержал! Скучает.
Надо расспросить его, что у него там за скандалы. Голос у него был сначала грустный. А потом он понял, что она обрадовалась, и обрадовался тоже!
Людмила Леопольдовна нашла в Москве немецкую компанию, которая сделала для них проект реконструкции старой оранжереи. Проект состоял в том, что вокруг старого Сада и над ним из самых современных материалов возводился еще один свод, а старая конструкция разбиралась.
Получалось, что оранжерея увеличивалась вверх еще на три метра да по бокам прибавлялось некоторое пространство.
— Ух ты, красотища! — восхитилась Маша, рассматривая проект. — Дорогая, наверное, работа?
— Не дороже денег, — ответила Людмила Леопольдовна, — но на самом деле не очень дорого и на века.
— Так уж и на века? — не поверила Маша.
— Они дают гарантию на двадцать лет эксплуатации, а расчетный срок эксплуатации — сорок лет. Так что все это очень даже прагматично. — И Людмила Леопольдовна сделала выразительный жест рукой.
— И Блумберг согласился?
— Вадим Оттович уже подписал договор.
— А вдруг пальмы за это время вырастут больше чем на три метра?
— Да нет, пальмы растут медленно, здесь все же и солнца не так много, и тепла зимой для них не хватает!
— Здорово! Ой, Людмила Леопольдовна, какое у вас красивое новенькое колечко!
— Заметила?
— Ну да! Бриллиантовое? — «Мне ли бриллиантов не знать, — подумала Маша словами булгаковской Аннушки. — Вот такие колечки и продавала бы сейчас Жанна, не случись этого кошмара в субботу!»
— Я, Маша, замуж собираюсь, а колечко — подарок жениха, — сообщила Людмила Леопольдовна с веселой гордостью.
— Вот это да! Я вас поздравляю от всей души! А кто ваш жених? — спросила любознательная Маша.
— Поздравлять меня пока что не с чем, потому что это кольцо означает только помолвку, и я еще ни за кого не вышла. А жених хороший! Кто он такой, пока не скажу — сама все скоро узнаешь. Только ни слова никому!
— Я — никому ни словечка! — пообещала Маша. — Я очень за вас рада, Людмила Леопольдовна!
— Я тоже рада, — призналась она.
И они вместе засмеялись.