Смерть саксофониста
Шрифт:
– Что мы тут стоим, давайте поедем, - предложила Элеонора, и мы гуськом потянулись из зала ожидания.
В машине Лина уселась рядом со мной, А Суперфин с Элеонорой поместились на заднем сидении.
– Мистер Суперфин, откуда вы так хорошо знаете русский язык?
– спросила она.
– Ну, зачем же так официально?
– хохотнул наш гость.
– Ведь, насколько мне известно, в Израиле обходятся без церемоний. Называйте меня Эдвардом, вы же меня в письмах так называли. А что до моих родителей... Они выходцы с Галиции.
– А почему вы не писали мне по-русски?
– Не умею, - он с сожалением пожал плечами.
– Папа с мамой научили меня только говорить, но не писать. А в школе был, разумеется, английский.
– Вы знаете, Эдвард, - сказала я, не отрывая глаз от дороги.
– Мы почему-то думали, что вы прилетите из Америки, а оказалось, из Амстердама.
– У меня там были некоторые дела...
– объяснил Суперфин, немного помолчав.
– Куда вас отвезти, Эдвард?
– спросила я.
– Сразу в гостиницу или к нам?
Лина не дала Суперфину ответить.
– Лера, только я тебя прошу, не задерживайся, нам же еще к Вольфам ехать на поминки. Ты что, забыла?
– Мне совершенно не хочется в гостиницу, - заявил вдруг наш гость.
– Я приехал в Израиль не в гостинице отсиживаться, а набираться впечатлений. Потом книгу напишу. Вы позволите, я поеду с вами...
– Куда?
– удивилась я.
– На поминки? Вообще-то это не поминки, у евреев поминки неприняты. Это седьмой день, окончание траура. К родственникам покойного приходят те, кто не смог прийти в течение недели... Не сказала бы, что там можно набраться приятных впечатлений.
– А что тут такого? Кто сказал, что в книге должны быть только положительные впечатления? Наоборот, разнообразие описаний придаст ей блеск, и ее быстро раскупят, - убежденно закончил Суперфин.
– Ну, если вы настаиваете...
– протянула Лина.
– Только меня увольте, - громко сказала Элеонора.
– Лучше приготовлю чего-нибудь вкусненького дома.
Высадив Элеонору возле дома, мы поехали к Вольфам. Там была куча народу. Многие вели себя тихо и проникновенными голосами утешали вдову, сидящую в кресле в углу салона. Дочь Вольфов была рядом с матерью.
Часть гостей стояла у стола, уставленном вазочками с орешками и печеньем, некоторые курили на лужайке перед домом.
Лина осмотрелась:
– Знаешь, Валерия, а состав зрителей практически не изменился. Неделю назад те же были на свадьбе, а сейчас на поминках...
– Те же и Суперфин, - ответила я ей.
– Посмотри на него, чувствуется стиль...
Наш гость подошел к хозяйке, скорбно наклонил голову и поцеловал ей руку. Проговорив несколько подобающих к случаю слов, он выпрямился и взял с подноса чашку кофе. Поднос держала Клара Тишлер, сваха Вольфов.
– Знаешь, Валерия, - я, наверное, не смогу подойти к Вольфам. Просто они не смогут мне ничего сказать...
– А ты попробуй разговорить Клару, - посоветовала я ей.
– Видишь, она заменила хозяйку. Кофе подает, за порядком следит...
– И то дело, - согласилась Лина и решительным шагом направилась на кухню, где скрылась Клара.
Наш гость, выполнив печальный протокол, стоял возле стены и с интересом оглядывался. От чашки кофе поднимался парок.
У кого-то в кармане зазвонил сотовый телефон, и сразу несколько гостей принялись ощупывать карманы. Наконец, один из них вытащил звенящий приборчик и удалился на балкон.
– Это ужасно!..
– простонала одна из дам, сидящая возле вдовы.
– Эти сотовые телефоны! От них нет покоя нигде!
– А вы помните, - поддержала ее другая, в очках и с малиновыми прядями в волосах, - у раввина на кладбище, руководившего похоронами Вольфа, телефон звенел ежеминутно.
Он даже указания давал, тыкая антенной в сторону могилы!
– Причем звонок наигрывал "Оду радости", как цинично!
– наверняка дама с малиновыми волосами была сведуща в классической музыке.
– Как раз на кладбище сотовый может принести наибольшую пользу, весомо заметил лысый в роговых очках. Он, кряхтя, полез во внутренний карман своего пиджака, достал телефон и показал всем, как доказательство. Вот только доказательство чего, мне было неясно.
– Интересно, - вступила в разговор другая посетительница скорбного мероприятия, вихрастая женщина в черном платье с красными розами, - с кем вы на кладбище будете переговариваться? Ведь там их живых только родственники и раввин?
– Вот-вот! Именно!
– быстро ответил толстяк. И держа перед нами телефон, словно переходящий вымпел, добавил: - у моего сотового заряд на месяц.
– Ну и что?
– А то, что я завещал похоронить меня, - тут толстяк нервно оглянулся и пробормотал "Чур меня!", - с этим аппаратиком. И чтобы батарейка была полная.
– Так скифов хоронили с любимыми конями, - презрительно сказала дама с малиновыми волосами. Оказывается, ее интересы не ограничивались только классической музыкой.
– Вот вы смеетесь, а я читал, что в мире масса случаев происходит, когда человека хоронят, а он живой. В летаргическом сне. Проснется такой несчастный, а тут телефон под боком. Чем не решение проблемы?
Представив себе звонок с того света, я вздрогнула и, переведя свой телефон на вибрацию, сунула его в карман.
– Как вам нравятся действия полиции?
– спросил тщедушный гость, не вступавший до сих пор в беседу. Арестовали журналиста местной газеты.
– Вы, Изя, вечно так!
– попеняла ему дама с классическим образованием.
– Мы тут изгаляемся, версии всякие разные строим, а вы такую информацию скрываете!