Смерть в пяти коробках
Шрифт:
Я подождал, пока все собрались наверху, в квартире Хея, а потом взломал отмычкой дверь в контору Бернарда Шумана. Мне нравится взламывать замки. Люблю притворяться; если бы кто-нибудь вошел в контору, я бы притворился служащим. Я не боялся наткнуться на Шумана. Даже встреть я его случайно, наготове у меня была фраза: «Большой лондонский пожар 1666 года».
Но Шумана я не встретил. Наверх я поднялся в десять минут двенадцатого. Гости были на кухне, а идиот Хей, судя по звукам, изображал младенца. Я спрятался в спальне — оттуда вся гостиная как на ладони. И сразу увидел старину Шумана. Он вышел из кухни с подносом
Если вы думаете, будто кто-то подмешал яд в шейкер или стаканы в то время, когда они стояли на столике, то ошибаетесь. Никто не подходил к столу. Я следил.
Через несколько минут все вошли в гостиную. Хей велел гостям садиться за стол. Потом задал им жару. Он начал словами: «Друзья, римляне, сограждане…» — в общем, валял дурака. По-моему, ему и в самом деле не хватало шариков в голове. Он так путано выражался, что я никак не мог понять, о чем он толкует и что у него есть против каждого из гостей. Но он сказал, что спрятал улики у своих адвокатов, в конторе Дрейка, Роджерса и Дрейка, а большего мне знать и не нужно было. Все вдруг начали хохотать — вроде как напились с одного глотка. Вначале я ничего не понял».
Г. М. поднял голову и посмотрел на Блайстоуна.
— Итак, — ровным голосом произнес он, — Хей не просто рассказывал анекдоты перед тем, как подействовал атропин.
Блайстоун, который думал о чем-то своем, встрепенулся и, не зная, что ответить, погладил подбородок.
— Да, — признался он. — Хей кое-что рассказал.
— Что именно?
— Мне трудно говорить, — попытался уклониться Блайстоун. — Хей не умел выражаться прямо. Напрямую он никого и не обвинял. Хей изъяснялся слишком уж… как получше сказать? Высокопарно. По примеру Генри Джеймса, не называл вещи своими именами. Ну и, конечно, на него уже подействовал атропин. В общем, он все запутал. Боюсь, я слушал только то, что касалось меня. Но…
— Что «но»?
— Вы верите, что свинья Фергюсон не лжет?
— Конечно. Во всяком случае, в том, что касается данных событий.
— Тогда как атропин попал в напитки? — спросил Блайстоун, наклоняясь вперед, словно лектор на кафедре. Казалось, он вложил в свой вопрос весь пафос, на какой был способен. — Вот что меня беспокоит! Клянусь, что Бонни… то есть миссис Синклер… этого не делала. Я наблюдал за ней.
— Насколько пристально? — презрительно фыркнула Марша, покраснев от возмущения.
— Я наблюдал и за остальными, — поправился Блайстоун. — Никто не подмешивал яда. Это совершенно невозможно!
«Я ждал, не скажет ли Хей чего-нибудь еще, но он только хохотал, — продолжил чтение Г. М. — Высокий прилично одетый тип распевал: «К берегу, моряк, правь к берегу!» Я спустился в контору Шумана и взял телефонный справочник, чтобы найти адрес «Дрейка, Роджерса и Дрейка». Я их не знал. На поиски ушло много времени, потому что в справочнике фамилия «Дрейк» занимает почти три колонки.
Тем временем наверху все стихло. Мне это не понравилось. Отыскав адрес, я собрался сматываться, но услышал, как из квартиры наверху кто-то выходит. К счастью, я успел выключить свет. Пройдя мимо конторы Шумана, незнакомец затопал дальше, вниз.
Я последовал за ним. На лестнице было темно. Тот человек спустился на первый этаж, отодвинул засов и снял цепочку с двери черного хода. Я последовал
Вы удивитесь, когда я скажу, кто это был.
Человек направился быстрым шагом по Грейт-Рассел-стрит в направлении к Саутгемптон-роу. Мне все равно нужно было туда, так что я пошел за ним. С Саутгемптон-роу он повернул на Теобальдс-роуд; я заподозрил, что его целью, как и моей, является «Грейз Инн».
И оказался нрав. Тот человек (кстати, может, и не мужчина вовсе; я употребляю местоимение мужского рода просто для удобства) направлялся в контору адвокатов. Он прошел во дворик и взобрался вверх по пожарной лестнице. Я посмотрел на часы — было четверть первого. Злоумышленник (он или она) добрался до нужного окна и вроде бы поддел ножом шпингалет. Залез в окно, через две минуты вылез, спустился и ушел.
Я никогда не теряю головы. Всегда знаю, что делать. Но позавчера невольно растерялся. Жена заплатила мне авансом.
Однако, похоже, кто-то уже выполнил мою работу. Я не переживал, так как надеялся, что сумею выгодно воспользоваться создавшимся положением. Вот почему я не пытался остановить того человека. Но я решил проверить, забрал ли он улики из адвокатской конторы — он вполне мог что-то забыть.
Я тоже поднялся по пожарной лестнице. Все оказалось в порядке. Ящик с фамилией «Хей» валялся на полу; замок взломан — и как он успел? Ящик был пуст. Я обшарил всю контору, чтобы убедиться, что ничего не упустил. Я всегда все делаю правильно. Потом я решил, что лучше будет вернуться на Грейт-Рассел-стрит.
Когда я вылезал из окна, было половина первого. Меня заметил ночной сторож; он поднял шум, и мне пришлось заметать следы. Поэтому я вернулся позже, чем ожидал. Чтобы добраться от «Грейз Инн» до дома на Грейт-Рассел-стрит, требуется пятнадцать минут, но я пришел позже. Было без десяти час.
Проклятая задняя дверь, через которую мы вышли, оказалась запертой изнутри на задвижку и на цепочку. Этого я не ожидал; я ничего не понял. Несмотря на то что войти через дверь я не мог, проникнуть в дом для меня не составило труда (см. выше). Я поднялся по водосточной трубе и через окно влез в контору Шумана. Я весь перепачкался — как всегда, когда приходится лезть по водосточной трубе. Пришлось мне почистить одежду и вымыть руки. Тишина наверху была зловещей — но тогда я еще ничего не понимал.
Не успел я вымыться, как услышал, что кто-то поднимается по лестнице. К тому времени я уже догадался, что произошла грязная история и все пошло не так. Я решил, что лучше выясню все сам. Поэтому я притворился служащим Бернарда Шумана; я вышел и увидел взбалмошную девчонку и молодого доктора».
Вот, собственно, почти и все, — сказал Г. М., проглядывая последний листок. — Нам известно, почему Фергюсон не боялся сообщить свою настоящую фамилию и прикинуться служащим Шумана. Он думал, что Шуман ни за что его не выдаст. А ведь ему нужно было что-то сказать, объяснить, почему он там оказался: когда стало ясно, что совершено убийство, ему захотелось узнать, что же случилось на самом деле. И, только сообразив, что произошло, и увидев бесчувственные фигуры наверху, он решил исчезнуть. — Г. М. подмигнул Сандерсу. — Печально, знаете ли, но Фергюсон действительно ни о чем не догадывался, пока вы его не просветили.