Смерть всегда движется рядом
Шрифт:
Утром в длинной палатке мы стыковали ракету к головке, готовя ее к боевому дежурству. Когда операция была завершена, я вышел на солнышко, чтобы вдохнуть свежего воздуха.
– Капитан? Скворцов? А вы что здесь делаете?
Напротив меня с группой офицеров стоял уже полковник, Филипенко.
– Прибыл старшим офицером с головкой СС-25, товарищ полковник.
– А как же танки? Это же твоя соловьинная песня.
– После ранения врачи не рекомендовали мне садиться за рычаги и в отделе кадров решили, что
– Вот мерзавцы. Боевого офицера гноить под землей. А ведь я тебя искал. Мне сообщили, что ты болен и навряд ли вернешся в строй. Ну теперь все, ты попался. Петр Иванович запиши все данные этого замечательного прохвоста и направь требование в кадры.
– Есть, товарищ полковник, - лихо ответил старлей из его свиты. Филипенко важно кивнул мне и свита тронулась вдоль палатки к маленькому домику - входу в шахту. Около меня остался старлей, Петр Иванович.
– Бушует дед, - кивнул он на полковника.
– В Германию забирают, так вот он гребет с собой всех своих и лучших специалистов. Сюда прискакал, как бы осмотреть новую шахту, а на самом деле уговорить начальника штаба поехать с ним. Тебе тоже повезло, возьмет с собой. Так, давай свои данные.
Он достал лист бумаги и старательно все записал.
– Пока, наверняка еще увидимся.
Старлей побежал к домику, догонять свиту.
Я вернулся в свою спец часть-хранилище, что бы напороться на новую неприятность. Глаша как бы невзначай пришла ко мне в гостинничную комуналку.
– Здравствуй, Саша. Вы маме очень понравились и она хотела что бы вы не забывали наш уютный домик.
– Это говорит мама, а что скажет Глафира Николаевна?
– Глафира Николаевна, пожалуй присоединится к мнению мамы.
– Если так, то я постораюсь не забыть уютный домик и если меня сегодня отпустят из части, то пожалуй приду.
– А тебя уже отпустили.
– Кто?
– Майор Голубович.
– Но мне никто ничего ни передовал и не говорил.
– Так вот, я тебе передаю. Разве этого не достаточно.
– Мадам, разрешите я все-таки перезвоню.
– Разрешаю, в конце коридора телефон.
Майор действительно разрешил мне сегодня быть свободным.
– Ну так что, убедились? А теперь пошли.
Мы пришли в ее домик, мамы в нем, действительно, не оказалось. На столе лежала записка, где мама умоляла дочку поесть, так как она придет не скоро, потому что останется с женой полковника на ее именинах.
– Ну вот, мы сейчас поедим, а там... пойдем гулять.
В непринужденной болтовне мы пообедали и после того когда Глаша вымыла посуду, она забралась с ногами на диван и скомандовала.
– Чего вы там сидите? Идите сюда.
Я присел и вдруг Глаша прыгнула на меня, опрокинула и зашептала.
– Чего вы стесняетесь Саша, мы же одни.
Как хищная мигера, она ловко раздела меня
Мы занимались любовью, как вдруг стукнула входная дверь и гнусненький голос Ольги Матвеевны протянул.
– Глашенька, ты здесь? Где ты?
Я рванулся, но Глаша крепко прижала меня к себе. Я рванулся посильнее.
– Ой... Мне больно.
Было не до нее. Хватаю в охабку одежду и мчусь в соседнюю комнату. Ножку стула запихиваю в ручку двери и начинаю торопливо одеваться.
– Откройте. Я знаю, это вы Саша, - стонал за дверью голос Ольги Матвеевны.
– Дело молодое, раз любите друг друга, то по людски обговорим, как дальше жить будете.
Я подошел к окну. Шпиндели легко подались и, распахнув окно, вываливаюсь наружу.
– Мама, он открыл окно, - раздался голос Глаши.
– Да слышу, дура.
Удираю от домика, как от чумы.
Прошло две недели. Глаша преследует меня и все офицеры городка заняли странную позицию. Они вдруг признали мое право над ней. Пришлось купить у местной самогонщицы, жене железнодорожника, бутыль с ее отравой и отправиться к лейтенанту-хранителю, который все знал.
– А, явился таки. Давай, капитан, не стесняйся моей грязи, заходи.
Я поставил бутыль на стол.
– Догадываюсь, пришел по делу, а дела то и нет. Есть шлюха, которой надо срочно жениться, так как новорожденному ребенку нужен отец. Приехал новый не женатый офицер, вот и подобрали отца. Сразу честь гарнизона соблюли, и стерву для дальнейшего развлечения под боком оставили.
– То есть как для развлечения?
– А так. С другими, кому надо спать будет. Вы что с неба свалились, капитан.
– При живом муже что-ли?
– Кто тебе сказал, что он может быть живым. Как поведет себя так и будет.
– Но ведь это же самодурство, самосуд что-ли.
– Здесь, на сотни километров, весь суд вершит командир части. Он тебе батюшка, он тебе и бог.
Хранитель покапался в шкафу достал кусок хлеба, две луковицы и две кружки. Разлил самогон и сразу опрокинул содержимое кружки в прогнивший рот.
– Хочешь отгадаю, у Соньки брал, эта стерва вплоть до птичьего помета в это пойло мешает. Лейтенант боковыми зубами стал грызть луковицу, безобразно растянув рот на правую сторону.
– Если я не соглашусь.
– Я тебе уже говорил, что будет. Но чует мое сердце, если ты какой-нибудь финт не выкинешь, быть тебе в могильнике и светиться там тысячелетиями своими костями. Таких как ты обычно прибивают.
– Что ж мне делать?
– Сначала выпей.
С отвращением выпил полную кружку отравы. Во рту остался привкус свинца и табака.
– Не женись, это сломанная для тебя жизнь, а там будь все время внимательным и осторожным.
Лейтенант выпил вторую кружку, а я почуствовал, что начал дуреть.