Смерть всегда движется рядом
Шрифт:
– На сколько же установлен проклятый локатор?
– Думаю на метров 100. Стоп. Прибор показал напряжение на элементах. Смотри 1 вольт.
Мы стоим уставившись на цифровое табло. Прошло две минуты мелькнула цифра 2.
– В нашем распоряжении где-то 20 минут,-сразу же высчитал капитан.
– Бежим в бокс, - рванул я за руку капитана.
– Бесполезно, везде все блокированно, двери, ворота, впрочем можно отключить электроэнергию правой части боксов, тогда блокировка снимется, но гидравлические системы ворот просто не открыть или необходимо обладать только
Капитан вырубает один из рубильников на стене. Гаснет часть лампочек на пульте.
– Да бежим, мать твою, быстро переодевайся в скафандр.
От моего удара по спине офицер вылетел из дежурки. Он помчался в гардероб, а я понесся в кабинет хранителя. Быстро восстанавливаю порядок, ставлю стулья на свои места и вижу "Макарова", лежащего у двери. Запихиваю его под скафандр и бегу опять к раздевалке. Капитан вылетел, заправляясь на ходу. Мы натянули прозрачные шлемы и включили радио телефоны.
– Готов? Бежим.
Капитан с удивлением смотрит на полуоткрытые двери "запасного хода" лесниц.
– Смотри ты, сколько лет служу и первый раз увидел открыты двери. Вот это сила.
Мы добегаем до двери бокса номер 18 и капитан дергает колесо-штурвал.
– Ну что, говорил я тебе. Она даже не шевелится.
– Отойди-ка в сторонку.
Я вцепился в ручку. Рывок и колесо сделало пол оборота. Еще рывок на себя и дверь медленно приоткрывается. Видно как у капитана от изумления отвисла челюсть. Он прыгае в проем двери, я за ним. В большом боксе очень темно, только тускло горят аварийные лампочки, да на стене у двери мигают огоньки контрольной аппаратуры.
– Какая из этих дур?
На стелажах от слабого света тускло высвечиваются заостренные сигары.
– Пятая.
Капитан смотрит на лампочки мигающие на стене. В боксе очень жарко и наши шлемы начинают запотевать.
– Тащим на тележку пятую.
Мы подгоняем мототележку к пятой головке и я, оттолкнув капитана, сталкиваю ее на поддон.
– Ворота, - мычит мой партнер, - надо открыть ворота. Осталось полторы минуты.
Прозрачный колпак из нутри запотел и практически стало ничего не видно. Я мотнул головой и капля разорвала чистую полоску перед глазами. В эту узкую щель различаю ворота. Я подхожу к гидравлическим цилиндрам запирающим ворота и выворачиваю из них патрубки. На пол потекло масло. Упираюсь всем телом в ворота и чувствую как из меня выходят все силы. Ворота медленно раздвигаются, а из цилиндров фонтаном бъет масло.
– Хватит, тележка пройдет.
Мы выкатывае из бокса тележку и несемся с ней в противоположную сторону корридора.
– Кажется все.
Капитан сползает на пол по стенке.
– Ну и силища у тебя, старина.
– Через пол часа я буду как труп. Чтобы быть таким, пришлось принять сильный наркотик. Если мы не выберемся от сюда за пол часа, тебе придется меня тащить от сюда волоком.
Неумолимо течет время, наши прозрачные шары опять просветлели.
– Прошло уже три минуты, а эта гадость не сработала. Пошли, только не обходи с носа головки, а то наша работа будет
Мы идем наверх переодеваться в гардероб.
Скидываю блестящую, как клеенка одежду и тут падает пистолет на пол.
– Что-то упало?
– задал вопрос капитан.
Он от меня через несколько шкафчиков и вытирает полотенцем лицо.
– Да, ничего, ерунда.
Быстро запихиваю пистолет в карман и пытаюсь перевести разговор.
– Надо наверно вызвать смену, дежурным?
– Надо. Ох и будет всем на орехи.
Дежурные спят. Мы проходим мимо них уже без скафандров.
– А если бы взорвалась?
– спрашиваю я.
– Был бы ядерный взрыв. Что произошло бы? Ведь там такое количество ядерных головок.
– Был бы незапланированный подземный ядерный взрыв. Над хранилищем 120 метров скальной породы. Все штольни вырублены в граните. Все спроектировано так, что остальные головки не сработают, а исчезнут в высокой температуре плазмы.
– Посмотрите никого нет. Куда-то исчезли солдаты, охрана.
– Странно. Очень странно.
Вся зона была пуста. Стояли вышки без охраны, казармы без людей, только забросанная всяким армейским барахлом дорога говорила о поспешном бегстве людей.
– Всем жить хочется, вот они и удрали. Поселок, наверно тоже пуст. Как там моя Надя?
Мы выходим через брошенный КПП, в котором даже через зарешетчатые окошки видны брошенные автоматы АК.
– Ничего себе. Бери какое угодно оружие, - возмущается капитан.
– Пойдемте быстрей, куда-нибудь, мне скоро будет плохо.
– До поселка 20 минут. Выдержите?
– Не знаю.
Мы идем быстрым шагом, почти бежим. Вот показались первые домики. Поселок пуст. Стоит непривычная тишина, которую разорвали своим воем неподелившие участки кошки. На дороге брошена детская коляска, вон втоптанные сапогами детские игрушки, там одежда, разбитая и целая посуда. Мне становиться все хуже и хуже. В глазах становиться темно.
Я замедливаю шаг.
– Капитан, я кажется готов.
Где-то на дороге появилась женская фигура с охотничьим ружьем.
– А вот моя и Надя. Не убежала все-таки.
Мне уже все равно. Я проваливаюсь в темноту.
Звук выстрела будит меня. Я приоткрываю глаза и вижу уютную комнатку. Сам лежу на диванчике, боком. У окна стоит молодая женщина с охотничьим ружем и прикрываясь косяком смотрит на улицу. Еще несколько выстрелов. вылетают со звоном стекла. Женщина отпрянула и оглянулась на меня.
– Мародеры. Уже сутки нет военных, вот эти мерзавци из близ лежащих сел и появились здесь.
Дверь открывается и появляется знакомый капитан.
– Надя, надо все-таки прорываться в зону. Не один телефон в поселке не работает. Я пойду.
– Иди, Петя. За меня не беспокойся, мы ведь с тобой не в таких переделках были.
– Тогда отвлеки их, я удеру через заднее окно.
– Иди. Я все сделаю.
Петя исчезает за дверью, а Надя выглянув в окно, вскидывает ружье и стреляет из двух стволов. Она присела и ловко перезаряжает оружие. В ответ тоже стреляют. Слышен мат. Надя говорит.