Смертельное наследство
Шрифт:
Курсор передвинулся и уперся в сектор «процент».
Это было самое трудное. При других условиях Том обязательно проследил бы практику различных банков начиная с 1944 года и вывел среднее арифметическое, но для этого времени уже не оставалось.
«Процент?»
Том глубоко вздохнул и влажными от волнения пальцами набрал первый подходящий вариант, пришедший ему в голову: «3 процента».
«2 718 003 доллара», — последовал ответ.
Он зафиксировал эту цифру и набрал следующую комбинацию: «4 процента».
«4 535 697 долларов».
Он снова сделал отметку в
«7 531 993».
— Господи! — невольно воскликнул он.
— Что, Том, уже начал терять денежки? — пробормотал Крейц со своего места.
— Уже начал зарабатывать их, сынок, — ответил Клейтон, даже не посмотрев в его сторону.
Да, надо срочно ехать в Швейцарию. И желательно по официальному делу и за счет банка. Ибо первое золотое правило банкира Клейтона гласило: «Никогда не трать свои бабки, если есть возможность воспользоваться чужими».
Том вдруг почувствовал, как у него под солнечным сплетением образовалась противная пустота. Ему пришло на ум, что все его нынешние беды связаны с тем, что он нарушил это золотое правило. В следующее мгновение Том бросил взгляд в сторону кабинета Хэла Гринхольма и сквозь стеклянную стенку увидел, что его босс пребывает в одиночестве. Почему бы не договориться о поездке прямо сейчас? И Том решительно поднялся с места.
— Хэл, вы не против, если я на день-два смотаюсь в Цюрих?
— Что-нибудь задумал?
Клейтон попытался придать своему вранью хотя бы относительное правдоподобие. Швейцарский франк стоял по отношению к фунту на отметке «два сорок пять». Если разобраться, удобный момент, чтобы исследовать швейцарские перспективы и, возможно, заключить несколько контрактов по валютным продажам.
— По-моему, там сейчас открылось окно в мир больших возможностей.
— Твой приятель Ленгленд все еще в Цюрихе? — неожиданно осведомился Гринхольм.
«Твой приятель Ленгленд». У Тома екнуло сердце.
— Да, все еще там. — Он постарался, чтобы его ответ прозвучал как можно небрежнее.
— О’кей. Когда хочешь выехать?
— Чем раньше, тем лучше. Я уже пропустил неделю, а этим делом лучше заняться прямо сейчас, пока дела семейные снова не потребовали моего присутствия.
— Я не возражаю. Можешь отправляться.
— Благодарю.
— И знаешь что еще, Том?
— Что?
— Сочувствую тебе в связи со смертью отца.
— Благодарю за сочувствие.
Во вторник Клейтон пришел на работу как обычно.
Он попросил секретаршу зарезервировать для него билеты на последний рейс до Цюриха и номер с видом на озеро в отеле «Баур ау лак». Подобно многим бизнесменам он избегал роскошного гранд-отеля «Долдер», предпочитая ему находившийся вверху Банхофштрассе «Баур ау лак», от которого можно пешком дойти до любого банка.
Потом, улучив момент, когда окружавшие его служащие ушли с головой в собственные дела, он позвонил в головной офис «Юнайтед кредит банк». Его соединили с ответственным лицом в отделе частных вкладов. Том объяснил ему, что хочет открыть частный счет в американских долларах. Он особенно выделил то обстоятельство,
Том вылетел из Лондона в Цюрих в девятнадцать пятнадцать. Из-за разницы во времени, когда он добрался до своего отеля — в полдесятого по местному времени, — рестораны уже закрывались. Том съел в своем номере порцию ризотто, принесенную ему посыльным, посмотрел по кабельному телевидению новостную программу из Соединенных Штатов, выпил две бутылочки коньяку из мини-бара и в полночь отправился спать, стараясь не думать о деньгах и о том, что с ними связано.
В среду Клейтон поднялся очень рано и позавтракал в гриль-зале, наслаждаясь открывавшимся из окна видом на канал в солнечное морозное утро. Выйдя из отеля, он прошел пешком всю Банхофштрассе, обдумывая стратегию дальнейших действий.
Он добрался до нужного ему банка в девять двадцать пять и, миновав вестибюль, прошел к лифтам. Затянутый в униформу лифтер подтвердил, что офис мистера Аккермана находится на пятом этаже. Гостиная на этом этаже отличалась от зала для посетителей в холле. Стоявшие здесь обтянутые плюшем кресла и диваны были заняты по преимуществу клиентами-иностранцами. Том обратил внимание на сидевших в углу двух африканских леди в изысканных национальных костюмах; клиентки вели тихую беседу на некоем недоступном для понимания экзотическом языке. По мнению Тома, именно здесь договаривались о вложениях денег сомнительного происхождения, прибывавших со всех концов света. Он подошел к конторке клерка и назвал себя.
В следующее мгновение появился безупречно одетый молодой человек с золотистым альпийским загаром на лице и, протянув руку, сердечным голосом произнес:
— Мистер Клейтон? Меня зовут Хьюго Аликона. Господин Аккерман ждет вас.
Клейтон проследовал за Аликоной в освещенный тускловатыми лампами дневного света коридор и вошел в расположенный на левой стороне кабинет. Там находился большой стол для совещаний, несколько шкафов у стен и полдюжины стульев для посетителей. В дальнем конце комнаты поднялся с места, чтобы приветствовать гостя, высокий осанистый господин. Он был аскетически худ, лысоват и держал себя преувеличенно вежливо, как всякий, кто обучался хорошим манерам уже в зрелые годы.
Когда они, взаимно представившись, стали усаживаться, Клейтон сделал первый запланированный шаг — протянул швейцарцу свою деловую визитку. Инвестиционный банк, где работал Том, считался одним из трех наиболее солидных финансовых учреждений. Его собственные звания также выглядели весьма презентабельно, так что швейцарцы сразу же прониклись к нему должным уважением: их новый перспективный клиент явно не относился к разряду правительственных чиновников из «третьего мира», стремившихся удачно поместить свои сомнительные «комиссионные».