Смертельное наследство

Видал Билл

На этот раз они двинулись в другую сторону. Комната для переговоров, куда его привели, определенно имела более высокий статус, чем прежняя, и относилась к разряду помещений, где банкиры разговаривают с наиболее ценными и уважаемыми клиентами. Никакой серийной мебели и светильников. Вместо настольных ламп горели канделябры, а синтетические паласы уступили место персидским коврам. В центре стоял стол для совещаний в окружении двенадцати стульев. Когда Том вошел, Аккерман уже поднялся, чтобы приветствовать клиента; на устах менеджера играла любезная улыбка — по крайней мере он очень старался таковую изобразить, — а правая рука была протянута для

рукопожатия.

У Клейтона екнуло сердце: три миллиона, никак не меньше.

Когда они, пожав друг другу руки, усаживались за сверкающий полировкой стол красного дерева, Том заметил на его поверхности аккуратно разложенные папки с бумагами, на обложке которых уже было отпечатано его полное имя: Томас Д. Клейтон.

— Рад сообщить вам, мистер Клейтон, — сказал Аккерман, начиная встречу, — что согласно вашей просьбе мы завершили все необходимые в таких случаях мероприятия в рекордно короткий срок. — Он произнес эти слова так, как если бы поздравлял его с чем-то, но Клейтон, уловив нервозность в его интонации, лишь неопределенно улыбнулся и наклонил голову. — Из инструкций, данных вами вчера, — продолжал менеджер, заглядывая в лежавшие перед ним записи, словно для того, чтобы упредить возможные возражения, — мы сделали вывод, что вы не хотите оставлять номер счета отца, но предпочитаете, — он раскрыл два файла и передал их Клейтону, — открыть у нас два новых счета на свое имя.

Наверное, он имеет в виду номер счета деда, подумал Клейтон, но промолчал, следуя своему второму правилу банкира: «Если тебе сказали что-то, о чем ты не имеешь представления, храни молчание, притворись, что в курсе, и продолжай слушать».

Согласно кивнув Аккерману, он переключил внимание на файлы. В них лежали стандартные формы, необходимые для открытия счета, которые, впрочем, отличались от тех, что использовались в американских банках, — содержали меньше вопросов, но больше различных инструкций.

Клейтон вынул из кармана ручку и начал подписывать документы. Первым делом он взялся за текущий счет, который был, как он и просил, в долларах. Когда он поставил четыре подписи в нужных местах, Аккерман одобрительно кивнул. Что ж, все упрощается, когда имеешь дело со своим братом-банкиром, подумал Том, взялся за депозитный счет и поставил еще четыре подписи.

— Вчера вы сказали, — Аккерман вновь заглянул в записи, но не сумел полностью изгнать нервозность из своего тона, — что незамедлительно затребуете десять процентов со старого счета. Следует ли понимать это так, что вы желаете перечислить деньги на свой нынешний текущий счет, открытый у нас?

— Не могли бы вы назвать мне точную сумму, которая лежит на старом счете, мистер Аккерман? — Том постарался, чтобы его голос звучал по возможности естественно.

— Сорок два миллиона восемьсот двадцать шесть тысяч долларов. — Швейцарский банкир тщательно выговорил цифру за цифрой. — Плюс накопившиеся проценты, разумеется, которые будут начислены, — он посмотрел на стоявший на полке календарь, — фактически уже завтра. Они составляют сто двадцать четыре тысячи девятьсот девять долларов.

У Тома стала непроизвольно подрагивать левая рука. Чтобы скрыть это, он поморщился словно от боли, положил дрожащую руку на левое колено и начал массировать его.

— Старая спортивная травма. — Клейтон виновато улыбнулся. — Иногда дает о себе знать в зимнее время. — Он, как и Аккерман, тоже привык к большим цифрам. Сорок миллионов, четыреста миллионов… В отделе развития банка Клейтона регулярно упоминались

и обсуждались подобные суммы. «Спокойно, Томас, — сказал он себе. — Считай, что это деньги других людей, или телефонные номера, или просто очередная сделка». — Да, я хотел снять около десяти процентов. А если точнее, — он сделал паузу и достал из кейса испещренный цифрами лист, в то время как Аликона помечал что-то в своем ежедневнике, — перевести пять миллионов долларов на счет фирмы «Таурус АГ» в моем банке в Лондоне. — Он передал листок с информацией по счету Аликоне. — Необходимо сделать это так, чтобы источник перевода остался анонимным. — Потом, повернувшись к Аккерману, добавил: — Таким образом, у меня остается тридцать семь миллионов восемьсот двадцать шесть тысяч. — Эти цифры слетели у него с языка довольно легко. — Какой наилучший процент вы можете предложить для этой суммы на ближайшие, скажем, девяносто дней?

— Учитывая весьма продолжительные контакты вашей семьи с «Юнайтед кредит банк», я имею возможность предложить вам четыре процента с четвертью. На условиях фидуциарного депозита, разумеется.

— Благодарю вас, это меня вполне устраивает. — Клейтон улыбнулся: даже его собственный банк дал бы ему куда более низкий процент. — Будьте любезны совершить транзакцию по завтрашнему курсу. Можете также приплюсовать накопившийся процент в сто двадцать пять тысяч к восьмистам двадцати шести… — Он на мгновение замолчал, производя необходимую калькуляцию. — Что составит в общей сложности девятьсот пятьдесят тысяч девятьсот девять долларов, каковые и отправятся на мой текущий счет.

Аликона кивнул, на мгновение отведя глаза от калькулятора.

— Итак, транзакция должна последовать завтра, — сказал Том в заключение. — Надеюсь увидеть эти пять миллионов долларов на указанном мною лондонском счете в самое ближайшее время.

— Разумеется. — Аккерман выглядел весьма довольным собой.

Они договорились о том, что процент с депозита будет поступать на текущий счет Клейтона, а всякого рода уведомления о положении дел будут пересылаться на его лондонский адрес. Было также договорено, что жена Клейтона получит по доверенности право распоряжаться обоими счетами. Том взял с собой несколько форм, которые ей предстояло подписать, чтобы иметь свободный доступ к авуарам в отсутствие мужа.

Поднимаясь с места, Клейтон почувствовал, что ноги у него стали словно ватные, и снова сослался на больное колено. Выйдя наконец из банка на залитую солнцем улицу, Том быстро пересек Парадеплац и помчался в отель «Савой». Войдя в бар, он уселся за стойку, заказал двойную порцию бурбона и прикончил ее одним глотком. Дождавшись, когда его левая рука перестанет трястись, он расплатился за заказ пятидесятифранковой купюрой и вышел из бара, не спросив сдачи. Бармен страшно удивился и, чтобы успокоиться, сказал себе, что все иностранцы — странные люди. До чего же хорошо быть швейцарцем, мысленно добавил он.

Через час Том уже поднимался на борт самолета компании «Бритиш эйруэйз», вылетавшего в Хитроу. Когда он ехал на автобусе в Цюрихский аэропорт, ему пришло в голову позвонить Ленгленду и сказать, что есть хорошие новости, но в конце концов отказался от этой мысли: «Пусть поварится еще денек в своих страхах. Кстати, теперь он должен мне два с половиной миллиона баксов».

Глава 3

Дик Суини вернулся в Нью-Йорк в воскресенье вечером после чрезвычайно утомительного путешествия.