Смертельное шоу
Шрифт:
– - Я ж говорил, что они нас обдирают, как липку!
– - упрямо тащил Саньку к столу Эразм.
– - Со своих кровных он, что ли, "мобилу" купил? С твоих денег! С денег таких пеньков, как ты! Подождет! Не упреет!
– - Ну, ладно, -- сдался Санька, но рукав пиджака из пальцев Эразма выдернул.
Хоть утром и не положено, но группа "Мышьяк" все-таки пила коньяк. По случаю прощания с великим и незабвенным Перевальным и ее хозяйкой. Впрочем, Санька только пригубил. Судя по активности при переворачивании рюмок в горло, его норму приплюсовал к своей Эразм. Все разговоры вертелись вокруг панка,
Скрип тормозов за забором оборвал розовые мечты Игорька. Все повернулись в одну сторону, к стене дома, как будто могли видеть сквозь нее.
– - Твой таксист, что ли, психанул и уехал?
– - предположил Виталий.
– - А как это он так смог?
– - не согласился Эразм.
– - Сначала тормознул, а потом уже поехал?
Во двор влетела Маша. У нее было такое лицо, словно Приморск только что на ее глазах накрыло вулканической лавой.
– - Что случилось?!
– - вскочил Санька, и отлетевшая табуретка закувыркалась по кустам помидоров, сбивая их и окрашиваясь в красный цвет.
– - Свадьбы не будет, -- сквозь слезы еле смогла произнести она.
– - Почему?!
– - вскрикнул он.
– - У нас там... там... у набережной... теплоход горит...
– - Ничего себе!
– - восхитился Эразм.
– - Крутое видео! Дым -- черный?
– - Ага... Ка-ак смола, -- смахнула слезинку Маша.
– - Там пожарных... пожарных...
– - А отец? Что с ним?
– - торопливо спросил Санька.
Он только вчера познакомился с этим суровым на вид, но поразительно не суровым в разговоре человеком, и почему-то сразу ощутил его отцом. Во всяком случае, он хотел бы, чтобы у него был именно такой отец. Своего настоящего, погибшего в шахте, он совсем не помнил, а в лице Машиного отца, в его загорелой коже, морщинистом лбу, изъеденных оспой щеках жило что-то родное, шахтерское. Не хватало только угольной туши на ресницах и отхаркивающего кашля.
– - Отец там, на берегу. Он руководит борьбой за живучесть с
берега. Ходовой мостик задымлен, -- торопливо объяснила Маша.
– - А что горит-то?
– - уже успокаиваясь, спросил он.
– - Каюта на второй палубе.
– - По правому борту?
– - По правому, -- удивленно ответила Маша.
– - Так ты видел?
– - Ничего я не видел!.. А номер каюты помнишь?
– - Откуда?!. Там это... пятый и шестой иллюминаторы от трапа, от верха трапа... если считать...
– - Определи номер!
– - потребовал Санька.
– - А зачем?
– - растерялась она.
– - Не можешь?.. Ну, где эта каюта находится в коридоре? Ближе к корме или посередине?
– - Посередине... Точно -- посередине...
– - Ну и сволочь!
– - с криком бросился к калитке Санька.
Он
– - Дай телефон!
– - потребовал Санька от плотного мужичка, цепко держащегося обеими руками за руль.
– - За отдельную плату, -- спокойно ответил он и руки не отцепил.
При таком сервисе через год мужичок будет раскатывать уже на "Мерседесе", а не на "Опеле". Если, конечно, этот "Опель" не угонят.
– - Хватит?
– - протянул Санька полста тыщ одной бумажкой.
– - Смотря сколько разговаривать будешь, -- все-таки забрал он купюру.
– - Плата абонентская...
"Эрикссон", -- прочел Санька на бережно врученном ему черном брикете. Последний раз он держал телефон этой марки в зале Дворца культуры. Было прохладно и страшно. Во втором ряду спал вечным сном человек Букахи, а рядом с Санькой пыталась доказать Буйносу прописные истины Нина.
– - Это ты?
– - спросил он ожившую трубку.
– - Кто звонит?
– - сухо поинтересовалась Нина.
– - Это я, Санька. Дай мне телефон Буйноса.
– - Он до сих пор в палате реанимации. Его нельзя тревожить.
– - Мне срочно нужно. Дай. Дело касается его лично.
Носком ботинка Санька пнул камешек, лежавший у дороги, и пыль тут же с яростью набросилась на ботинок. Из зеркального он за мгновение стал мутно-серым.
– - Спасибо, -- все-таки получил он заветные цифры и, не жалея чужой телефон, вбил их пальцем в черный корпус.
Трубку снял охранник Буйноса. Вряд ли это был мужик с морщинистым лбом, но человеку всегда нужно хоть как-то представлять телефонного собеседника, и Санька, представив, что перед ним старый знакомый, попросил его дать трубку Буйносу.
– - Он спит, -- мрачно ответил охранник.
Морщинистый лоб, стоящий перед глазами Саньки, тут же исчез. Охранник превратился в нечто туманное и злое. Как пары соляной кислоты.
– - Дай трубку!
– - потребовал он.
– - Скажи, что звонит Александр Башлыков.
– - Ну и что?..
– - Звонит старший лейтенант милиции Башлыков! Понял?! Срочно дай трубку!
– - Ну, я не знаю, -- поплыл мужик.
– - Ща-ас спра-ашу...
– - Что тебе нужно от меня?
– - заставил Саньку вздрогнуть знакомый голос.
Для спящего человека Буйнос довольно быстро снял трубку. И голос у него был слишком чистым, без сонной хрипотцы.
– - Зачем ты приказал убить Прокудина?
– - еле сдержал ярость Санька.
– - Ты что, пьян?
– - Только не говори мне, что ты не знаешь, кто такой Прокудин!
– - Я не знаю, кто такой Прокудин, -- зевнул Буйнос.
– - Ты сжег его заживо в каюте на теплоходе!
– - выкрикнул Санька.
Все, кто были во дворе, уже вышли в проулок и стояли с напряженными лицами. Только Эразм без остановки жевал, словно рот жил отдельной от него жизнью. Из всех лиц Санька отыскал самое важное, вобрал в себя долгим трехсекундным взглядом испуганные Машины глаза, отвернулся и уставился на крупный серый сучок на доске забора.