Смертельное шоу
Шрифт:
– - Круто!
– - вместо "Извини" сказал он и ловко слизнул пот язычком с верхней губы.
– - Ты думаешь?
– - все-таки не поверил ему Санька и с удивлением почувствовал, что с него стягивают джинсы.
Курносые девчонки дотянулись до их низа и с визгом пытались завоевать певца целиком.
Глава тридцать пятая
ГАЛЕРЕЯ ПО ФАКСУ
В комнатке страсти улеглись быстро. Даже быстрее, чем можно было ожидать. Только теперь Санька понял, что испытывают фигуристкы, когда ждут появления судейских оценок после выступления на льду. Здесь и страх, и горечь за ошибки, и опустошение, граничащее с полным безразличием
Как будто оценки ставят не тебе, а чужому человеку, усмиряющему одышку перед десятками телекамер.
– - Если б я знала, я б тоже ролики захватила, -- на ушко прошептала ему Маша.
– - Я тоже с трамплина могу сальто крутить...
Она сидела рядом с Санькой, и он упрямо грел ее тоненькие пальчики в своей ладони. У нее было самое перепуганное и самое напряженное лицо среди тех, кто остался в комнате. Эразм лежал на шести стульях сразу, выставив ступни в дырявых черных носках, и шевелил пальцами, будто перебирал ими струны. Очки-колеса на его лице смотрелись как на слепом. А шапочка лежала поверх скрещенных на груди рук. Если бы не пальцы ног, можно было подумать, что он умер и уже окунулся в черноту. Но в черноту окунулся только Виталий. Он спал, упав грудью на канцелярский стол, и листок со списком очередников финального тура вздрагивал у его ноздрей, когда он выдыхал уже отработанный во сне, уже ненужный газ. Альберт уехал в ресторан на трудовую вахту. Игорек, не стерпев, остался в зале смотреть трех оставшихся конкурентов, и только Андрей не знал, чем ему заняться. Ему и хотелось поглазеть на остальных, особенно на группу "Молчать", и не хотелось вконец расстраиваться. Выступление "Мышьяка" в финале Андрею не понравилось. Он любил дисциплину во всем. А три проигрыша в вальсе вместо одного, трюк со сбеганием со сцены, завывания, с которыми Санька гнал песню про роллеров, дурочки-курортницы, стягивающие с него джинсы, -- ото всего этого веяло такой расхлябанностью, таким колхозом, что он еле сдержал гнев.
– - Я того... покурю, -- встав, с облегчением вышел он из комнаты.
– - Разве Андрюха смалит?
– - спросил Эразм и пошевелил теперь уже пальцами рук.
– - Вообще-то нет, -- с сомнением ответил Санька.
Он уже так давно не был в Перевальном, что не знал толком, изменилось ли что-нибудь в жизни музыкантов. Если бы ему сказали, что Игорек покрасил волосы в черный цвет, под смолу, он бы поверил, потому что даже сейчас, после выступления, не мог наверняка сказать, какого они цвета.
– - Добрый вечер, товарищи артисты, -- появились в комнате гвардейские усы, и тут же воздух, прорвавшийся сквозь их заросли, заглушил рекордное посапывание Виталия по бумажке.
– - Здравствуйте, товарищ майор, -- поприветствовал Лучникова вставший Санька.
Пальчики Маши нехотя выпали из его ладони.
– - Тебя можно?
– - загадочно спросил Лучников.
– - Да-да, конечно, -- обернулся Санька к Маше.
– - Я -- на секундочку...
– - Как тогда?
– - обиженно поджала она губку.
– - Нет. Как тогда уже не будет. Уже все будет иначе.
– - Ладно. Иди, -- начальственно разрешила она.
Они вышли в коридор, и здесь до Саньки долетел грустный голос Жозефины. Она пела про дюны, про соленый ветер Балтики, унесший любовь, пела с прибалтийской сухостью, даже безразличием к этой самой любви, унесенной ветром, и у Саньки потеплело в груди. В эту минуту он не поверил, что Жозефина составит им конкуренцию. Зал молчал. Зал
– - Твои ребята из Москвы прислали факс, -- старательно просопел сквозь усы Лучников, когда они отошли к краю коридора, где все двери в комнаты были закрыты.
Только сейчас Санька заметил у майора под мышкой папку из коричневого кожзаменителя. Она как будто появилась у него в руках лишь после упоминания о факсе.
– - Ознакомься, значит, -- отщелкнул он кнопку.
– - С фотографиями?
– - удивился, увидев змеиную ленту факса, Санька.
– - Ты же сам просил!
– - Правда? Я просил?
В суматохе этих дней Санька уже и забыл о чем же он конкретно просил Сотемского.
– - Там в начале сведения по тому парню из Подмосковья, что грозился убить Буйноса. Ну, отомстить за брата, -- прогудел Лучников.
– - Значит, колония общего режима, -- прочел донесение Санька.
– - И до сих пор сидит...
– - Да, за ограбление сидит. Колония -- за Уралом.
– - И не убегал?
– - И не убегал...
– - А это что за галерея?
– - расширил глаза Санька от гирлянды плохих черно-белых снимков на бумаге факса.
– - Аппарат у нас не очень, -- смущенно покомкал усы Лучников.
– - Да и связь сам знаешь какая. Да и расстояние от Москвы тоже не самое маленькое. Провинция, одним словом...
– - А-а, понял!.. Это те, кто с Буйносом в тендере на проведение конкурса состязался!
– - обрадовался Санька.
– - Да. Они, -- подтвердил Лучников то, что подтверждать и не требовалось.
– - Только зачем он столько фотографий передал, я так и не понял...
– - Идиот!
– - шлепнул себя по лбу Санька.
– - Что?
– - посмотрел на его ладонь Лучников.
– - Комар?
– - Полный идиот! Он же лысый!
– - Кто лысый?
– - обернулся на всхлипывания Лучников.
По коридору шла отработавшая две финальные песни Жозефина. По пудре на ее впалых щеках текли крупные слезы, но лицо все равно оставалось сухим и бледным, как песок прибалтийских дюн под солнцем. Лысой она не была. На идиотку по внешнему виду тоже не тянула. Лучников пожал плечами, на которых игрушечно лежали майорские погончики.
– - Мог бы и сразу догадаться, -- в сердцах добавил Санька.
Лучников упрямо молчал, не желая вступать в диалог певца с самим собой.
– - А это что?
– - спросил Санька, увидев еще одну прикрепленную скрепкой к факсу бумажку.
– - Там что-то про загар. Это тоже из Москвы...
– - Это я уже и без них знаю. Средиземное море. Майорка. Родинка на щеке.
– - Там ничего нет про родинку...
– - Я знаю. Родинки загару не поддаются.
– - Тебе эти бумаги оставить?
– - безразлично поинтересовался Лучников.
– - Снимки -- да, -- сгреб бумажную ленту Санька.
– - Особенно один.
– - Тогда забирай. Ты Нину случаем не видел?
– - Она -- в первом ряду. Там же, где и жюри. Осталась последняя группа, -- проводил Санька в спину сгорбившуюся Жозефину и по инерции пошел за ней.
– - Ну это... Тогда до свиданья, -- не понял его бесцеремонного ухода Лучников.
– - Да-да... До свиданья, -- не оборачиваясь, ответил Санька.
Выйдя в фойе, он проследил за тем, как Жозефина нервно выбежала на улицу, села в поджидавшую ее подержанную иномарку и закрыла лицо ладонями. Машина медленно, будто катафалк, тронулась, и Санька, ощутив сжатую в руке ленту факса, понял, куда она сейчас поедет.