Смертельное шоу
Шрифт:
– - Ты... кто?
– - подала голос дама.
Платье на ее груди было разорвано напрочь, и то, что должен прикрывать лифчик, во всей монументальной пудовой красе раскачивалось под ее мерное дыхание в полуметре от Павла. Полумрак и близорукость мешали ему получше разглядеть кусочек бесплатного стриптиза.
– - Застегнитесь, -- потребовал он.
– - И не... и не подумаю, -- так и не сумев одолеть одышку, уверенно ответила она.
– - Это вещественное доказательство.
– - Чего... доказательство?
– - Что ты,
– - Чего того?
– - Ну, этого... Изнасиловать!
– - Я-а?!
– - удивление заставило Павла по-рачьи отползти от женщины на метр.
– - А-а... а-а...
– - ожил справа мужичок и вдруг зашелся в истеричном хохоте: -- А-а-га-га-га-га!..
– - Вы это... чего?
– - уже ничего не мог понять Павел.
Мужичок в смехе бился затылком о ножку стола, которую он так и не
одолел, и не скрывал слез, которые даже в полумраке кухни были
заметны на его раскаленных щеках. Павел вскочил с пола, нашел
глазами выключатель, щелкнул им и, сощурившись от света, снова
посмотрел на щекатое лицо мужичка. Никаких слез на нем не было. Слезы всего лишь померещились. Но все остальное -- женщина с дынями грудей, разгромленная кухня с осколками фарфора и стекла на полу, изнемогающий в смехе мужичок -- как ни хотелось верить в их нереальность, существовали на самом деле.
– - Я... я... я -- капитан милиции, -- вырвал из кармана куртки удостоверение Павел.
– - Ты пытался меня изнасиловать, -- упрямо повторила женщина и презрительно посмотрела на удостоверение.
– - Ты, гад, взломал дверь и ворвался в мою квартиру.
– - Это я тебя, дуру, за решетку посажу!
– - заорал Павел, который только теперь ощутил зубную боль.
– - За сопротивление стражу порядка! Я тебя...
– - Не ругайся, капитан, -- все-таки вскарабкался по ножке стола и принял вертикальное положение мужичок.
– - Ее все равно не исправишь. Я с ней с первого дня после свадьбы скандалю...
– - Врешь!
– - прохрипела женщина.
– - А чего ж не разведешься?
– - удивился Павел.
– - Я б такую стерву сам задушил.
После такой суровой фразы ему пришлось отклониться влево. Мимо уха просвистел осколок чашки и с хряском врезался в стену. Фарфоровые крошки каплями брызнули по спине Павла, но он мужественно сделал вид, что ничего не произошло.
– - Характер у нее такой, -- устало пояснил мужичок.
– - Торгашкин характер. Она всю жизнь в торговле. При застое пивом торговала, а сейчас -кожей. На Тушинском рынке...
– - Ах, кожей, -- все понял Павел.
– - Если помните, у Данте торговцы были помещены в аду в самый последний круг, с самыми жуткими муками. Грешники еще те...
Вскочившая с пола женщина бросилась на муженька, но теперь уже Павел успел схватить ее за руки у предплечий и плотно прижать к себе.
– - Вызови патрульную группу!
– - приказал он мужичку.
– - Ее нужно в изолятор посадить.
– -
– - Кравцов, -- впервые назвал мужичка по фамилии Павел.
– - Скажи ей, что я ее посажу за дачу ложных показаний.
– - Вы об этом... изнасиловании?
– - Нет, я о том, что она сказала неправду следователю по делу о гибели певца Волобуева.
– - Вовки, что ли?
– - спросил у самого себя мужичок и только потом встряхнул вопросом затравленно дышащую супругу: -- Ты чего, Люсь, сбрехала-то?
– - Пусти!
– - рванулась она из рук Павла.
– - А бузить перестанешь?
– - Пусти!
Слово было произнесено таким же тоном, как говорят уверенное "Да!", и Павел, которому уже порядком надоели и странное семейство Кравцовых, и мокрые мясистые руки женщины, и едкий запах пота, струящийся от ее слоистой шеи, и протяжная боль в зубе, разжал объятия.
Не оборачиваясь, женщина запахнула свои выставочные груди
остатками крепдешинового платья и уткой выплыла из кухни.
– - Присаживайтесь, -- предложил Кравцов, поднявший с пола
перевернутый стул-банкетку.
– - Вы извините, что только три ножки.
У нас все стулья такие.
– - Спасибо.
Исполнять цирковой номер балансировки Павлу не хотелось.
– - У вас двое детей?
– - спросил он и прислушался к звукам квартиры.
– - Да-да. Двое. Мальчик и девочка. Точнее, девочка и мальчик.
– - Они -- здесь?
– - Дети в школе, во вторую смену. Знаете, школ мало, микрорайоны большие. Кому-то надо и во вторую смену ходить, -- и неожиданно сменил тему.
– - А к нам уже приходил следователь. Полгода назад. Когда это... певец упал на мой "жигуль"... Крышу, кстати, помял.
– - Теперь это дело веду я.
– - Его до сих пор не закрыли?
– - Они закрыли. Мы открыли.
Кравцов сделал умное лицо. Растрепанные во все стороны волосы и свекольный цвет лица меньше всего подходили к такой гримасе. Получилась физиономия клоуна, который пытается понять, почему над ним смеются. Дрожащими пальцами Кравцов поправил воротничок клетчатой рубашки, сосчитал пуговицы, которых было уже на три меньше, чем до схватки, и все-таки поинтересовался:
– - Вы считаете, что это... не самоубийство?
– - Я пришел, чтобы поговорить с вашей женой, -- сощурившись, изучил укус на левой кисти Павел.
Две красные точки походили на следы змеиных зубов. Павла никогда не кусала змея, но именно такие красные точки он видел в какой-то книжке. Если бы не видел, подумал бы о другом.
Под мысли о змее вошла Кравцова. На ней ладно сидело бордовое трикотажное платье, а волосы так аккуратно лежали на голове, словно две минуты назад отсюда ушла ее двойник, а она сама, немного выждав за дверью, решила познакомиться с настырным капитаном милиции.