Смертельный дозор
Шрифт:
Муська тем временем с аппетитом съела сало. Лепешку же утащила в нору. Спряталась там, чтобы никто не беспокоил.
Я медленно поднялся с колена на ноги. Поправил автомат. А потом улыбнулся и отправился к пограничной тропе. Теперь эта лиса наша, заставская. А своих мы в беде не бросаем.
Несколько дней спустя. Застава Шамабад. Ночь
— А ты че не спишь, Богдан? Спросил Денис Красильников, ходивший этой ночью
— Да не спится что-то, — Выдохнул Семипалов. — Вот, решил выйти, на улицу покурить.
С этими словами Семипалов достал сигарету, закурил. Уголек слегка подсветил его губы красным, когда Богдан затянулся.
— Во чудак-человек, — зевнул Красильников, — мне б твои проблемы. Спать хочу, не могу. А мне еще два часа заставу шагами мерить.
— М-д-а-а-а-а… — Выдохнул дым Семипалов.
Красильников хотел было последовать дальше своим ночным маршрутом, но остановился, оглянулся на Семипалова.
— Бегаешь-бегаешь как угорелый, и спать не хочется?
— Устал как собака, — признался Семипалов, — а заснуть не могу. Ворочаюсь. Сил нет никаких.
Красильников вздохнул.
— Горюешь, что Светка тебе не отвечает?
— М-г-м… Переживаю. С конца прошлого года ни единого письма. Я сам ей уже штук пять отправил. Ни ответа, ни привета.
Красильников знал, что Семипалов, перед тем, как пойти в армию, сделал своей невесте предложение. Семипалов часто рассказывал, как справят они свадьбу, когда Богдан вернется из армии. Как мечтает он пойти в ЗАГС в дембельском кителе. Как зовет Красильникова приехать к нему на свадьбу. А тут такая незадача: невеста куда-то делась и не отвечает.
— Да ладно, — помолчав, сказал Красильников, — нормально все будет. Ответит еще. Может, дела какие появились?
— М-г-м… — Только и промычал Семипалов.
Красильников хотел было еще что-то сказать, но промолчал. Прочистил горло неловко, потом поправил автомат и пошел дальше обходить заставу. Гравийная дорожка зашуршала под его сапогами.
Семипалов сел на сходни. Потеплее закутался в бушлат и вздохнул. Задумавшись, сам не заметил, как сигарета осыпалась пеплом в его пальцах.
Думал он о своей Светке. О том, как погрустнела она вдруг, когда узнала, что ему пришла повестка. Как стала отстраняться, как сделалась молчаливой и задумчивой. А еще думал Семипалов о ее соседе — Мишке Заварыкине, с которым Светка дружила еще в школе. Который был ее любовью. От таких мыслей было Богдану мерзко. Вдруг ночной холод вырвал его из задумчивости.
Семипалов встал. Решил немного пройтись, чтобы согреться.
«Может, похожу чуть-чуть, да сон придет?» — подумалось ему.
Богдан Семипалов тихо потопал вдоль расположения. Прошел у навеса, под которым мерзла шишига. Ее лобовое стекло покрылось непроницаемым слоем инея.
Дальше, направился он к конюшне. Послушал
— Ты это, кончай по заставе по ночам шляться, — сказал ему Красильников, когда они встретились снова, на пути к питомнику.
— Сейчас, еще одну выкурю и попробую на боковую, — ответил Богдан.
Когда разошлись, Богдан медленно зашагал к неспокойно спящим в вольерах собакам. Там он направился вдоль зданьица питомника, заглядывая в собачьи боксы. Когда дошел до Пальминого, остановился.
В полутьме он заметил сидящую в конуре вольера овчарку. Та выставила лапы, положила на них остроносую голову. Увидев перед собою человека, Пальма наградила его своим взглядом. Семипалову этот взгляд показался каким-то презрительным.
— Сучка вредная, — прошептал он, почесывая заживающие ранки от ее клыков на ягодице, — не собака, а вражина какая-то. Диверсант шерстистый.
Почему-то такая неприязнь у него сейчас возникла к этой собаке, такой Пальма показалась ему мерзкой и вредной, что Семипалову захотелось свернуть ей шею голыми руками.
Зол был на нее Семипалов. Зол за то, что укусила в позорное место. За то, что парни уже третий день подтрунивали над ним за это. А еще за то, что Светка не отправляла ему ответных писем. Что гуляла, видать, со своим Заварыкиным.
Вдруг припомнил Семипалов, что Нарыв жаловался ему вчера: началась у Пальмы течка, и в полную силу собака работать сейчас не может.
Тут же дурная мысль посетила голову Семипалова. Он оглянулся, посмотреть далеко ли ушел часовой Красильников. Потом бросил взгляд на Радара, спавшего в своем вольере. Решившись, Семипалов подошел к кобелю. Позвал:
— Радар. Ко мне. Ко мне, Радар.
Радар был псом молодым и очень добрым. Чутье у него было отменным, но его все равно все еще учили рвать сопротивляющихся нарушителей, потому как, найдя такого по следу, Радар принимался только вилять хвостом, да звонко лаять. Для служебной собаки это не дело.
Пес лениво встал. Свесив язык, направился к решетке вольера. Беспокойно оглядываясь, Семипалов погладил его через прутья. Кобель сонно завилял хвостом.
— Ну, пойдем, пойдем со мной, дружок, — сказал он, тихо отпирая дверь и беря Радара за ошейник.
Вдруг из дальней клетки раздался настойчивый рык. Семипалов аж вздрогнул. Быстро понял он, что это зарычал на него Булат. Бросив туда взгляд, он заметил блестящ глаза большого пса, сердито уставившегося на него.
Семипалов на миг испугался: а вдруг залает?
— Заткнись, дурная скотина… — Вполголоса сказал Семипалов и заозирался. Потом быстро перевел Радара в вольер Пальмы. Поспешил убраться, но вдруг застыл на месте. Оглянулся.
Булат так и смотрел на него сквозь решетку. Беспокойно урчал. Богдан медленно подошел к его вольеру.