Смертельный эксперимент
Шрифт:
Я посмотрел Кэтлин прямо в глаза – так, как меня научил президент Клинтон – и сказал:
– Милая, миссис Каллоуэй не меньше шестидесяти.
– Шестидесяти? – уточнила она.
– Как минимум, а может быть, и все шестьдесят три.
– А как так получилось, что тебе пришлось лететь в Вегас, чтобы сводить ее на представление и на обед?
– Я же тебе уже говорил. У нее заболел муж. А у них уже были билеты на представление и бронь в ресторане. Он один из моих боссов, так что выбора у меня не было.
– Г-м-м-м, – промычала Кэтлин. – Но выглядишь ты так, как
– Это я просто притворяюсь.
Из-за своего первого мужа, этого Кена Чапмена, Кэтлин была довольно недоверчива. Я видел, как она пытается разобраться с моим объяснением, и решил прекратить ее мучения.
Я хлопнул себя по лбу.
– Только что вспомнил. У меня же есть фотография с Милдред.
– Милдред?
– Милдред Каллоуэй. Официант снял нас на мой мобильный.
– В «Свитч»?
– Ну да.
– А зачем?
– Мне неудобно говорить, но эта миссис Каллоуэй почему-то решила, что я красивый. И вот она решила отправить это фото своей подружке в Сиэтле, чтобы та подумала, что у нее было романтическое свидание с молодым поклонником.
– Покажи телефон, – потребовала Кэтлин. – Я хочу посмотреть на тебя и эту детку.
Я полистал память телефона и протянул его моей девушке.
– Пожалуйста.
– А-а-а-а, – сказала Кэтлин. – Да эта Милдред просто очаровашка!
– Ты лучше, – сразу же сказал я, доказывая, что ни перед чем не остановлюсь.
– Вы только взгляните на эту улыбку! – продолжила Кэтлин. – Видно, что она чувствует себя превосходно. И ты тоже неплохо выглядишь, милый.
– Спасибо.
– А на заднем плане это что, та самая башня из морепродуктов?
– Вот именно. Надо было снять ее поближе для тебя.
Прежде чем вернуть мне телефон, она нажала на кнопку вперед, чтобы увидеть следующую фотографию – их больше не было, а затем назад, чтобы проверить предыдущую – это оказалась фотография ее и Эдди, играющих во время исторического визита социального работника Патти Фелдсон к ней в дом.
– Я не знала, что ты нас сфотографировал, – сказала Кэтлин.
– Не смог удержаться, – ответил я. – Ведь тот день был очень важен для всех нас.
– Мне нравится, как ты говоришь «для нас». – Кэтлин улыбнулась самой очаровательной улыбкой на свете, а потом вдруг погрустнела.
– Что случилось?
– Прости меня, – ответила она. – Мне вдруг показалось, что ты меня обманываешь.
– С Милдред?
– Нет, милый. С какой-нибудь красоткой из Вегаса. А ты все это время вел себя как зайчик… Ты можешь себе представить, что я в тебе сомневалась? Глупо, правда?
Если подумать обо всех тех гадостях, которые я совершил, подумал я, то не так уж и глупо.
– Тогда, – сказал я, глядя на дверь в спальню, – как ты думаешь, может быть, мы…
– Не знаю, – ответила она.
– А почему?
– А вдруг ты будешь мечтать о Милдред, занимаясь любовью со мной?
Кэтлин расхохоталась и потащила меня в постель.
А потом, в самый кульминационный момент, я простонал:
– Милдред… о,
Кэтлин рассмеялась и сказала:
– А может быть, тебе действительно стоит заняться этим с Милдред? Но если займешься, то убедись, что она наверху.
– А это еще почему?
– А это чтобы ты почувствовал, что это такое, когда старость медленно нисходит на тебя.
Глава 23
Небо в Хантингтоне, штат Западная Вирджиния, было темным и угрожающим, как пантера, меряющая шагами клетку. Участники церемонии с тревогой поглядывали на гремящие облака и делали это не без причины: накануне молния убила одного из игроков в гольф меньше чем в одной миле от места, где мы все находились. А это значило, что в ближайшее время некоторым из присутствующих придется еще раз вырядиться в траурные одежды.
Джерри Бек, отец Чарли и достойный выпускник университета Маршалла, несколько лет назад приобрел место под громадным, раскидистым каштановым дубом с черной корой, на кладбище Спринг Хилл, недалеко от мемориала Маршалла.
В то время Джерри был горд, что ему удалось так удачно приобрести место для последнего упокоения членов семьи, но никак не думал, что оно понадобится так скоро.
Мемориал Маршалла посвящен игрокам футбольной команды, их тренерам и болельщикам, которые погибли в знаменитом крушении самолета 1970 года. Как и сам мемориал и каштановый дуб, могила Чарли располагалась в самой высокой точке кладбища – от нее открывалась панорама самого города Хантингтона и кампуса университета Маршалла. Кимберли, я и Кэтлин шли за процессией вверх по холму. Когда мы проходили мемориал, я обратил внимание на шесть безымянных могил, в которых были похоронены останки погибших в авиакатастрофе, чьи тела так и не были идентифицированы.
Я подумал о том, сколько жертв Чарли так и не решились назвать себя. А вдруг Кимберли стала бы следующей? Я крепче сжал руку дочери.
На церемонию пришли больше двух сотен человек – это были самые многолюдные похороны, которые я видел в своей жизни. Думаю, что, если бы погода была получше, пришло бы в два раза больше. Кимберли считала, что такое большое количество людей свидетельствует о популярности Чарли, но мне кажется, причина была в другом. То есть я хочу сказать, что не надо быть местным жителем, чтобы понять, с какой стороны здесь начинает гнить рыба. В этой Богом забытой Западной Вирджинии она начинала гнить с головы, то есть с губернатора и Джерри Бека.
Как этого и требовала ситуация, я был достаточно печален, однако это не мешало мне наблюдать за происходящим. Сколько людей пришло, сколько из них смотрели на небо, у скольких мужчин в руках были дамские сумочки…
Я был одет в темный костюм, зеркальные солнечные очки и обнимал за плечи Кимберли, стараясь изо всех сил успокоить ее. Кимберли приходилось тяжело. Она постоянно всхлипывала и прятала лицо у меня на груди. Ветер безжалостно трепал платья женщин, а тем, кто был в шляпах, приходилось придерживать их обеими руками – именно поэтому они передали свои сумочки мужьям.