Смертельный удар (сборник)

Парецки Сара

– Потрясающе! – воскликнула я. – И сколько стоит билет?

– Для спонсоров – пятьсот.

– Пожалуй, для меня многовато. И потом, ты ведь, кажется, сказала, что ее спонсор – Бутс Мигер. – Я говорила это лишь для того, чтобы досадить ей.

Похоже, я достигла цели – в ее голосе впервые за время разговора прозвучало раздражение.

– Вик, ну ты же знаешь наши правила. Пятьсот, чтобы попасть в список спонсоров, двести пятьдесят – в список покровителей, сто – чтобы войти в переднюю дверь.

– Извини, Марисса, кажется, я немного отстала от жизни. Во всяком случае, я не такая горячая поклонница Бутса, чтобы отдать за

это пятьсот долларов.

Бутс – это кличка. Настоящее его имя – Доннел.

А кличку он получил во время кампании семьдесят второго. Тогда реформаторы решили, что им под силу вообще выбросить его из списка окружных кандидатов. Они выставили тогда какого-то безвестного беднягу, чье имя я напрочь забыла, и вели всю кампанию под лозунгом «Дайте Мигеру пинка» [8] . Однако, как и следовало ожидать, старая гвардия снова одержала верх – Мигера переизбрали; еще бы – слишком уж у него влиятельные покровители. В Бисмарке в честь переизбрания устроили праздничное собрание, и, когда Мигер появился на сцене, многочисленные поклонники дружно заорали: «Бутс! Бутс!» С тех пор его никто иначе не называет.

8

Непереводимая игра слов: boot (бут) – пинок; бутс – мн. ч, (give smb. boots – надавать пинков, выгнать).

– Вик, – на этот раз Марисса говорила очень серьезно, – нам нужно, чтобы было побольше женщин. Иначе это будет выглядеть, будто Роз продалась Мигеру, и фонд не получит необходимой поддержки. А ты к тому же все еще пользуешься хорошей репутацией среди местных женщин… хотя и не работаешь больше в полицейском управлении.

Короче говоря, ее лесть, расточаемые Фуэнтес похвалы и мое чувство вины за то, что я давно и полностью устранилась от политики, сделали меня покровительницей. Тем более что в тот момент на столе у меня лежал и улыбался свеженький чек на две тысячи долларов.

В толстом белом конверте было приглашение на вечеринку, ксерокопия программы и пустой конверт, в который следовало вложить двести пятьдесят долларов. На программке большими буквами школьницы Марисса нацарапала: «Жажду поскорее увидеть тебя».

Я с любопытством просмотрела списки спонсоров и покровителей. Похоже, Бутс сил не пожалел для того, чтобы заполучить в свои ряды известных демократов. А может, это Марисса постаралась. Бог ты мой! Список так и пестрел именами известных судей, сенаторов, директоров крупных корпораций. Мое имя было в самом конце списка покровителей. Господи ты Боже мой, и где же это она раскопала мое второе имя – Ифигения?! Это при том, что я стараюсь держать в большом секрете непонятную даже мне самой прихоть моей матери. Я с трудом поборола желание немедленно позвонить Мариссе и отказать ей в финансовой поддержке.

Так… празднество состоится в это воскресенье. Я взглянула на часы – пятнадцать минут восьмого. Можно еще позвонить Мариссе и успеть в «Видимые сокровища» до восьми.

Несмотря на позднее время, она оказалась в своем офисе. Услышав мой голос, попыталась изобразить радость, но получилось у нее не слишком естественно; Марисса, надо сказать, относится ко мне хорошо, лишь когда надеется что-нибудь от меня получить.

– Ну что, Вик, готова к воскресенью?

– Спрашиваешь! – ответила я с энтузиазмом. – Что надевать, джинсы или вечерний

туалет?

Она заметно оттаяла.

– О, это не имеет значения. Будет что-то вроде пикника. Я буду скорее всего в платье, а ты можешь и в джинсах.

– Как насчет Рости? Ты, кажется, говорила, что он придет.

– Нет, его не будет. Зато будет Синди Мэтиссен, глава его чикагского отделения.

– Вот и прекрасно, с ней и поговорю о Президентских башнях.

– Что ты имеешь в виду? – В голосе Мариссы опять зазвучала настороженность.

– Я имею в виду гостиницы СРО, – ответила я очень серьезно. – Ты же знаешь, что их снесли, все до единой. Чтобы освободить территорию для Президентских башен. Уничтожили восемь тысяч комнат. И теперь я не могу найти жилье для своей тетушки. – Я коротко объяснила ей, в чем проблема, и продолжала: – Так что, сама понимаешь, быть горячей поклонницей местных демократов, Бутса или Рости, я просто не могу, пока не раздобуду ей жилье. Но если я поговорю с… как ты сказала ее зовут… Синди? Возможно, она мне поможет.

Шарики в голове Мариссы завертелись с бешеной быстротой – я ощущала это на своем конце провода. Казалось, даже трубка вибрирует.

– Какую плату может осилить твоя тетушка? – спросила она наконец.

– В «Копьях Индианы» она платила семьдесят пять. В месяц.

– Если я найду ей жилье, обещаешь не поднимать в воскресенье вопрос о Президентских башнях? Никому ни слова. Тема эта несколько щекотливая. Для всех.

В основном для демократов, подумала я. Особенно теперь, когда на повестке дня в парламенте стоят вопросы этики.

Я сделала вид, что нахожусь в нерешительности.

– А ты сможешь раздобыть жилье к завтрашнему вечеру?

– Смогу, раз надо, Вик. – Тут уже она не стала скрывать раздражения.

Вот и прекрасно. У меня оставалось еще двадцать минут до восьми. Две из них я потратила на то, чтобы выписать чек для движения «Женщины округа Кука – за открытое правительство».

Закрывая за собой дверь офиса, я впервые вздохнула с облегчением. Кто сказал, что шантаж – плохая штука? Бывает совсем наоборот.

Глава 4

ТЕТУШКА СМЫВАЕТСЯ

Наконец-то я прорвалась сквозь пробки к площади Расина. К дому. Было уже около девяти. Целый день я фактически ничего не ела, только перехватила слегка в маленькой забегаловке на Кэнел. И то давно, в два часа. Я мечтала о тишине и покое, о горячей ванне, выпивке и вкусном ужине. На этот случай у меня в холодильнике была припасена телячья котлетка, как раз вот для такого «усталого» вечера дома. Но вместо этого мне предстояло провести еще одну ночь в обществе Элины.

Я подъехала к дому, припарковалась. Света в моих окнах не было. Не исключено, что она уже свалилась где-нибудь на кухне или в гостиной. Или же соблазняет мистера Контрераса. Тут я вспомнила, что не оставила ей ключей и не показала, как запирать дверь.

Я отперла нижний замок – он запирается автоматически когда захлопываешь дверь, и зажгла свет в прихожей. Оттуда была видна гостиная; там было пусто, диван сложен, постель убрана.

Я прошла через столовую – никого; зашла на кухню, зажгла свет… и остановилась как вкопанная. Кухня так и сверкала чистотой. Накопившаяся за три дня посуда вымыта и убрана, клеенка на столе блестит, пол – тоже, газеты аккуратно сложены. На столе листок, вырванный из моего блокнота. На нем неровным почерком Элины написано: