Смертельный удар (сборник)
Шрифт:
– Вот, принесли, куколка, пока ты там ходила, – сказал он задыхаясь. – Я подумал, возьму, чтобы тебя потом не беспокоили; может, захочешь лечь отдохнуть.
– Спасибо, – проговорила я и огромным усилием воли заставила себя улыбнуться. Больше всего мне хотелось закрыться в своей берлоге и зализывать раны. В одиночестве.
– Не стоит благодарности, куколка. А где этот, твой приятель? Неужто покинул в беде? – Он осторожно положил сверток и вытер лоб.
– Он знает, что мне надо отдохнуть. Побыть одной, – сказала я со значением.
– Конечно, конечно, девочка, отдыхай. Я понял. Могу я для тебя
Сначала я собиралась ответить резким «нет», потом вспомнила. Письмо дядюшке Питеру. У меня уже нет сил дойти до почты.
Мистер Контрерас был просто счастлив оказать мне эту услугу. Он так вибрировал, что я пожалела, – не нужно было поручать ему это дело. Когда он ушел наконец, приговаривая: «Нет-нет, не давай мне денег. Потом, потом…», – я втащила цветы в квартиру. Это был огромный букет и, похоже, невероятно дорогущий. Самые экзотические цветы, да еще в красивой вазе – дерево с пластмассой. Я пошарила в поисках записки. А, вот она, визитная карточка. «Рад, что вы уже дома, – было написано красивым круглым почерком, – в следующий раз выбирайте более безопасную работу». И подпись – P.M.
Я была так измучена, что даже не пыталась понять, было ли это добрым пожеланием или предупреждением. Я заперла дверь, отключила оба телефона и звонок и рухнула в постель.
Глава 30
ГОТОВЛЮСЬ К ПРЫЖКУ
Утром в воскресенье я почувствовала, что кризис миновал, я на пути к выздоровлению. Голова была ясной, а главное, вернулись энергия, желание действовать. Конечно, силы еще не полностью восстановились, но это уже вопрос времени, не столь отдаленного. Что же касается заявления Робина и моей депрессии по этому поводу, то стоило ли так унывать? Ну, положим, усомнились в моей способности продолжать расследование дела Селигмана, но это не означает краха моей карьеры. Все мои способности остаются при мне; главное – это сохранить себя, свою индивидуальность.
Руки тоже стали получше. Повязки я, правда, не снимала, но уже могла выполнять кое-какую домашнюю работу, не боясь, что полопается кожа на руках.
Детектив, который рано встает, червячка достает. Вряд ли кто-нибудь из служащих появится в фирме «Алма Миджикана» в воскресенье, но даже если и появится, то уж, во всяком случае, не в ранние утренние часы.
Я прошла в гостиную: надо было проделать хотя бы облегченный набор физических упражнений. Раз уж я пока не в состоянии бегать – следует сохранять физическую форму. В гостиной стоял ошеломляющий аромат, все пространство комнаты занимали цветы Ральфа Макдональда. Делая свои нехитрые упражнения, я вдыхала этот фантастический запах, любовалась экзотическим каскадом красок и размышляла, что же это все-таки – угроза или проявление доброжелательности. Слишком уж широкий жест со стороны человека, с которым мы едва знакомы.
Когда я кончила поднимать ноги – всего двадцать пять раз вместо обычных ста, – то почувствовала, что выдохлась. Натянула джинсы и рубашку, взяла букет – это стоило неимоверных усилий – и пошла к машине. Сначала заехала в магазинчик на Бродвее и купила кое-какой еды: баранку, яблоко, пакет молока – позавтракаю прямо в машине, за рулем.
Мои попытки есть и одновременно вести машину показали состояние моего здоровья. Ладонь тут же запылала
Воскресное утро в Чикаго – лучшее время для поездок, потому что дороги обычно пусты. Я преодолела девять миль до клиники Майкла Риза за пятнадцать минут, ни разу не превысив скорость. Поднявшись на четвертый этаж в обнимку со своим неподъемным букетом, я почувствовала, что уже на пределе: болели руки, болела спина. У лифта санитар любезно предложил мне помощь:
– Какие великолепные цветы! В какую палату их отнести?
Я назвала палату Элины, и санитар понес огромный букет с такой легкостью, словно это был футбольный мяч, – так я сама несла бы его еще неделю назад. В палате на койке Элины сидела женщина примерно моего возраста в желтом нейлоновом халате и читала «Трибюн». У меня отвисла челюсть.
– А где же она? – глупо произнесла я. – В пятницу здесь лежала моя тетка… где она?
– Наверное, выписалась, – предположил санитар.
– Но она была еще совсем плоха. Возможно, ее перевели в другую палату…
Я кинулась на пост к дежурной. Пожилая медсестра делала какие-то пометки в журнале и вначале даже не взглянула на меня. Наконец она подняла глаза.
– Моя фамилия Варшавски, – начала я. – У вас лежала моя тетка, Элина Варшавски, с травмой головы, день или около того была без сознания. Ее что, перевели в другое отделение?
Медсестра величественно покачала головой:
– Нет. Она ушла. Вчера.
– Ушла? – тупо повторила я. – Мне говорили, что она в очень плохом состоянии, что ей нужно еще не меньше месяца на поправку. Как ее могли отпустить?
– А ее никто и не отпускал. Она сама ушла. Утащила одежду у соседки по палате и исчезла.
Голова у меня пошла кругом. Я ухватилась за столик, чтобы не упасть.
– Когда это произошло? Почему мне не сообщили?
– Сообщили ближайшим родственникам, тем, что были записаны в ее документах.
– Я ее ближайшая родственница! – Но тут я остановила себя: а что, если в качестве ближайшего родственника она назвала Питера? – Вы можете сказать, когда она ушла?
Медсестра демонстративно не желала иметь к этому никакого отношения.
– Справьтесь в полиции. Они уже присылали своего сотрудника вчера днем; он был страшно раздосадован тем, что она сбежала, и ему сообщили все подробности.
– Скажите мне его имя, я с удовольствием с ним поговорю. – На самом деле я была готова закричать, забиться в истерике.
Медсестра демонстративно вздохнула и стала рыться в своих журналах.
– Майкл Фери, детектив Майкл Фери. – Она снова опустила голову к своим записям. Беседа была окончена.
Санитар все еще стоял с моим букетом.
– Возьмете свои цветы назад, мисс? – спросил он.
– Отдайте их кому-нибудь из больных, которого давно никто не посещал, – коротко сказала я.
Я сидела в машине, руки еще дрожали от тяжести Макдональдова букета. Итак, Элина в очередной раз натянула нам всем нос. Стоит ли переживать по этому поводу? Может быть, плюнуть и заняться другими делами? Полиция в курсе, вот пусть они и выслеживают ее.