Смертная шкура
Шрифт:
– Недоглядели, господин. Всего на чуть-чуть расслабились, а он ее уже на конюшню и уволок.
– Ясно. Развяжите крестьянина. И позовите крестьянку. Я заплачу ее мужу за насилие. А Стефана выгони вон! Это была последняя, кого он изнасиловал на моей службе!
– Тут такое дело, господин, - охранник замялся.
– Что такое?
– Девица она. Не было у нее мужа. Нетронутая.
Следующие слова, произнесенные бароном, я не понял. Все же мой уровень знания языка хоть и был высок, до некоторых тонкостей не дотягивал. Хотя понять общий смысл было можно.
Помните, я рассказывал, что лишение девушки девственности, по сути, равно
В Империи Райн поклонялись Отцу Земному Манну. Только Манн - бог, и Целостный является голосом его. Ну и все такое. Хороший, кстати, бог. То, что о нем рассказал Ганс, мне все понравилось. Разве что конкурентов не терпит, но это дело обычное. Их никто и среди людей не любит, и не терпит, а уж среди богов… У-у-у! Настоящие войны порой идут!
Что-то я отвлекся. Так вот Манн, став единым богом для целой части мира, установил некоторые несложные правила того, как именно надо его почитать. Среди них было и жертвоприношение. Вот только совершалось оно только девственными девушками. Уже догадались, да? Именно. Невинные девицы в день своей свадьбы, или любой другой день по своему выбору, подходили к жертвенному камню, на котором был установлен фаллос Манна, и садились на него. То есть, бог вроде как собственно… кхм собственночленно посвящал девушку в жены. Ну а если какой-нибудь мужик хотел присвоить себе то, что принадлежало Манну, он объявлялся мужем девушки автоматически, по факту своего свершения, и даже смерть не могла избавить его от этого, ибо в таком случае пострадавшая признавалась его вдовой. Кстати, все это работало и в том случае, если мужик был женат. Его просто признавали двоеженцем и казнили. В общем, простые и понятные правила, нарушать которые никто не будет. Ни барон, ни король, ни император не заинтересованы в конфликте с церковью по столь незначительной причине, ведь с девушками, уже посвятившими себя Манну, можно было делать почти что угодно! Главное - не посягать на то, что принадлежит богу.
Так что чувства барона были вполне понятны. Его человек покусился на святое. И плевать бы на него - возьмет девицу в жены и будет с ней жить, только вот был еще один закон. На этот раз установленный не богом, а церковью, но тем не менее, все равно неукоснительно соблюдавшийся.
А дело было в военной службе, и в том, что не каждый мужик, оказавшийся в армии, имел желание служить. Во времена, когда у дворян были наемные и собственные дружины, это, естественно, было неактуально, но несколько столетий назад все государства осознали всю прелесть регулярной армии. А осознав, стали набирать себе солдат совсем не на добровольной основе. Ну, просто потому, что добровольцы мерли как мухи от голода, болезней и вражеской стали в организме. То есть, желающих не хватало, и в армию брали всех подряд, кто под руку попадется.
И тогда нежелающие служить, быстро нашли лазейку в виде изнасилования невинной девицы. Хоп! И ты уже муж! Год тебя трогать нельзя. Ну и все такое. И короли, и церковь схватились за голову, и так на свет появился закон, о котором я вам и рассказываю. Отныне, если находящийся на службе совершал акт насилия над невинной девицей, он был обязан заплатить штраф, причем не только в церковь, но и самой девице, и ее родне. А кроме него, такой штраф должны были заплатить все, только вдумайтесь в это! Все его командиры! Начиная от капрала, и заканчивая генералом. Причем, каждый вышестоящий платил
А вот барону теперь надо было платить. Платить Лизе, как пострадавшей от... гкхм, рук его человека. Платить Гансу, как отцу пострадавшей. Но больше всего он должен был платить церкви. А кроме барона, платить были должны начальник его охраны, сам Стефан и этот полицейский хмырь, что бил меня по лицу. Такие вот дела. Единственной надеждой всех было то, что мы вроде как преступники.
– Составляйте протокол, - велел немного успокоившийся барон, - Я оплачу штрафы за всех.
Хорошее решение. Служительницы Манна будут довольны! Очень благородно, и церковь обязательно отметит это. Жрицы любят подобные широкие жесты, одновременно символизирующие раскаяние и демонстрирующие верность заветам Манна.
И что вы не поняли из того, что я сказал? Про каких жриц и служительниц я только что говорил? А я что, не упомянул о том, что Манну служат только женщины?
Тогда знайте, что Земному отцу служат исключительно женщины, причем обязательно незамужние, но при этом не невинные. То есть те, кто принес свою жертву Манну, но замуж не вышли. А продвинуться по церковной иерархии вообще можно только имея ребенка! Такие вот дела. Во всей церкви есть только один мужчина — Целостный. Он же глава церкви, и он же Голос Манна. А еще он бессмертный. Да-да! Самый настоящий бессмертный. Таковым его сделал Манн, причем в наказание!
В чем тут наказание?
Ну как бы дело в том, что Целостный, он не просто бессмертный, он бессмертный девственник. Его нельзя убить, поранить, отравить, он не умрет от болезни или старости. Но стоит ему прилечь рядом с женщиной и войти в нее, как он тут же окочурится. Не знаю, за что его так наказал Манн, но вот уже которое тысячелетие Целостный живет в окружении кучи баб и боится даже прикоснуться к ним! Ну а если у него вдруг появятся такие суицидальные мысли, то жрицы его быстро образумят. Все же Целостный - живое воплощение их веры и самое лучшее доказательство истинной силы Манна.
*****
Уехал барон только на ночь глядя. Составление протокола об изнасиловании, оценка ущерба при обысках, и все прочие бюрократические процедуры затянулись на весь день. Так как в деревне не было храма Манна и жрицы, за них был староста. Не в том, смысле что он совершал богослужения, а в том, что именно он был обязан блюсти интересы церкви в отсутствие истинных служительниц. Кстати, именно он и закрепил брак Лизы и Стефана, сделав его официальным. Хотя это было простой формальностью, только чтобы появилась бумага.
Напоследок барон пожал мне руку, пригласил в гости и укатил. Я же с Гансом побрел домой. Предстояло познакомиться с новым членом семьи, да и уборку в доме надо сделать. Очень уж его основательно обыскивали. За это правда, барон заплатил, так что теперь у Ганса были деньги даже на полностью новый дом, но он был подавлен и брел, еле переставляя ноги.
– Ты чего такой грустный?
– А чему радоваться? Этот негодяй обесчестил мою дочь и теперь он ее законный муж. Мало того, что дом ему отдавать, так и Лизке жизни не будет. С подонком детей растить… Эх!