Смешение карт: воспоминания о разрушительной любви
Шрифт:
Но когда этот момент пришёл, я подчинился. Я сказал Целести, что не приму нового вето, но когда дошло до дела — я сделал это. Я заглянул в пропасть и зажмурился. Позвонил Элейн и сказал, что больше никогда не смогу с ней поговорить.
Амбер сидела со мной в фаст-фуде, обнимая меня, пока я плакал. Я больше ничего не помню об этом дне.
Понятное дело, Амбер была обеспокоена тем, чем могут обернуться для неё все эти события. Когда Целести потребовала прекратить дружбу с Элейн, стало ясно, что она хочет и готова тщательно контролировать все мои взаимодействия с другими людьми.
13
За
Так как её родители не знали о нашей немоногамности, это казалось разумным. Таким образом я согласился с тем, что все главные праздники и, в первую очередь, Рождество будут зарезервированы исключительно за Целести. Следующие полдюжины лет или около того я встречал Рождество в тесной и сыроватой гостевой комнате в подвале дома её родителей, изобретая способы избежать контакта со своими свойственниками. Я устанавливал свой большой и неуклюжий компьютер на шаткий деревянный столик, стоявший в ногах кровати. Гостевая комната была мала, нас двоих она вмещала с трудом. В ней была узкая кровать с жёстким матрасом, покрытым зелёным стёганым покрывалом, в которой нам едва хватало места для сна. Я проводил ночи на краешке, всегда опасаясь с грохотом свалиться на пол посреди ночи.
Мой компьютер делал эту крохотную комнату ещё меньше. Но он давал мне возможность сбежать. Я всегда мог сказать: «Ну, сейчас мне надо сделать кое-какую работу!» и избежать неприятных разговоров с семьёй Целести о политике, или о том как современные дети не понимают каково было в старые времена или о том насколько всё было лучше на родине.
Во время одного из этого визитов, состоявшегося в октябре 2003-го, я начал кое-что замечать в том, как общаются между собой её родители. В тот год напряжение было особенно велико: пара снайперов завела обычай перемещаться туда и сюда вдоль трассы I-95, стреляя в случайных людей, заправляющих свои машины. Одно такое нападение произошло не очень далеко от места, где жили родители Целести. Нервозность была явной. Все разговаривали о снайперах. Заправляясь, люди приседали за своими машинами, качались и подпрыгивали.
Однажды вечером за ужином, отец Целести заговорил со мной об авиамоделях. Он знал, что я интересуюсь запуском радиоуправляемых моделей самолётов и всегда хотел заняться этим сам. В тот вечер мы с ним общались очень легко, это был один из тех редких случаев, когда мы действительно понимали друг друга. Он сказал: «Я только что получил по почте каталог. Мой взгляд упал очень славный учебный самолётик. Мне нравятся самолёты с ДВС, а не электрические. Было бы здорово его получить. Недалеко отсюда есть прекрасное открытое место, где люди запускают модели.»
И тут случилось кое-что интересное. Мать Целести посмотрела на него и сказала: «О, Джой, ты не хочешь делать это!» И на этом разговор прекратился.
В тот приезд я видел как это происходило ещё несколько раз. Как только Джой говорил о чём-то, что его по настоящему интересовало, к чему он чувствовал страсть, но что не включало или не интересовало её, она говорила «О, Джой, ты не хочешь делать это!» тем же самым голосом. И как только
В предыдущие шестнадцать лет я старался проводить с родителями Целести настолько мало времени, как только мог, поэтому я никогда не замечал такого раньше. Но как только я заметил, стало очевидно, что у этого образа действий есть давняя история.
«О, Джой, ты не хочешь делать это!» — я был расстроен каждый раз, когда слышал это. Было похоже, что они не просто построили отношения, в которых не было места для его собственных интересов, но ни одному из них никогда не приходило в голову, что ему позволено иметь такие интересы.
И я видел, что мои отношения с Целести плавно и незаметно следуют по этому же пути. Подобно её отцу, я так и не выработал привычку защищать свои потребности. Единственный способ сохранить с ней отношения состоял в подавлении себя, в удержании своих интересов и желаний в узде, дабы не расстроить Целести. К счастью она никогда не говорила мне этих слов, но я видел ту же закономерность. С годами её отец в совершенстве освоил искусство затыкать свои потребности ради жены. Когда я смотрел на их взаимодействие, на то как тщательно отец Целести отказывается от себя, ради службы своему браку, это отражало мои собственные действия как зеркало.
В конце того же года, в декабре, Амбер решила, что для неё важно жить вместе со мной. Это было важно и для меня. Отношения с нею разбудили во мне что-то спавшее во мне около десяти лет, то же, что годы назад побуждало меня жить вместе с Руби. Несомненно, я полиамурен не потому, что хочу заниматься сексом с кучей женщин, я полиамурен потому, что так воспринимаю семью, любовь и близкие отношения. Было впечатление, что когда-то я уже знал это, но забыл в результате распада отношений с Руби и всех последовавших волнений. В 2003-ем я вспомнил об этом благодаря Амбер.
Удивительно, но Целести согласилась с тем, чтоб Амбер поселилась с нами. Возможно на это повлияло её понимание ущерба, нанесённого нашим отношениям двумя наложенными на Элейн вето.
Однажды ночью, когда Амбер уже перебралась в одну из гостевых комнат второго этажа, она сказала мне: «Любить тебя похоже на хождение по минному полю с завязанными глазами. Я никогда не знаю заранее, не взорвётся ли то место, на которое я наступаю.» Вне зависимости от того, насколько осторожна была Амбер, было практически невозможно предсказать, что может вызвать взрыв и разбудить в Целести страх возможности оказаться брошенной, как бы добросовестно Амбер ни соблюдала правила.
Я думаю, что Целести искренне хотела понять мои отношения с Амбер. Она пригласила Амбер жить с нами отчасти потому, что она действительно хотела научиться более комфортно сосуществовать с полиаморией. Но она не вполне понимала все следствия из её решения, потому что она, определённо, не понимала моих воззрений на семью. Мы с Целести были в тупике: я не понимал (и до сих пор не понимаю) моногамии, а она не понимала полиамории. Очень трудно доверять кому-то, кого не понимаешь. Наши проблемы усугублялись тем, что Целести не вполне понимала как она причиняет боль Амбер. Это затрудняло возникновение у Амбер уверенности. Мы все пленники своих предрассудков и трудно быть уверенным в том, что вам не сделают больно, если человек даже не понимает почему его действия причиняют боль.