Смог
Шрифт:
А левый, допив последний глоток, высосав даже подонную пену, перехватил бутылку за горлышко и вдруг хрустко шмякнул её о дугу на спинке переднего сиденья. Дробно просыпалось на обрезиненный пол стекло. Левый осмотрел образовавшуюся «розочку», одобрительно кивнул и поднялся. Повернулся к Чадову. У того по спине, сверху вниз, промчался табунец липких мурашек. Невольно дёрнулись лопатки — поёжиться. А левый уже сделал шаг вперёд. Правый посмотрел вопросительно и, поняв, кажется, замысел, тоже поднялся.
— То… товарищи, — промямлил, просипел Чадов, осознавая уже, предвидя, что
Шаг, шаг, ещё шаг.
Чадов подскочил с места, кинулся к задней двери. Увидев кнопку вызова вагоновожатого, стремительно нажал её всей дрожащей ладонью. И ещё раз. И — в панике — ещё.
«Надо было бежать вперёд, к водителю… Ага, а как мимо них пробежишь?..»
Или кнопка не работала, или вагоновожатый её игнорировал, но трамвай продолжал скрипуче тащиться вперёд.
Левый, ухмыляясь, приближался. За ним тянулся правый.
— Ребят… — Чадов попытался улыбнуться. Вышло недоразумение какое-то, а не улыбка. — Ребят, давайте не будем… Мне выходить сейчас. Я выйду и всё… и всё… и нет меня. Ну, ребят… Зачем?..
Им оставалось пару шагов сделать. Чадов снова безнадёжно ударил по кнопке. С прежним успехом.
«Лучше бы у них нож был. Этой стеклянной дрянью они же разорвут все жилы. Ещё и убить не убьют, а только зря покалечат».
— Ребят… Может не…
— Конечная, — громко сказал динамик над головой.
Двери, лязгнув, открылись.
Вокруг лежали в оглушающей тьме поля.
Одним прыжком он выпрыгнул в ночь и, не теряя ни мгновения, помчался вперёд. Сзади послышался топот двух пар ног. Похоже, они решили таки прикончить его во что бы то ни стало.
Чадов никогда не был хорошим бегуном, вёл вдобавок ко всему малоподвижный образ жизни, поэтому уже через пару минут дышал тяжело, сипло и готов был сдаться — упасть, обречённо подставить горло, заплакать. Но выпитое преследователями пиво тоже, кажется, не прошло для них бесследно, не позволяло взять нужную скорость.
Минут через десять они всё ещё бежали. Чадов теперь трусил кое-как, не разбирая дороги, не в силах оторваться от своих загонщиков. Но и они растеряли силы и не могли приблизиться ни на шаг. Чадов слышал их тяжёлое дыхание за спиной, метрах в трёх позади.
— Реб… ребят! — попытался он на ходу начать переговоры. — Дав… давай… те… бро… бросим это… а?
Те не отвечали. Чадов понял, что они, в отличие от него, дурака, берегут силы. И правда, сбившись с дыхания, он, кажется, проиграл им ещё один метр, и теперь их сопение слышалось прямо за плечом. Чадов попробовал поднажать и оторваться хотя бы на прежнюю дистанцию, но сил не было. Их просто не было и всё тут. Чадов с тоской шарил взглядом по обочинам дороги, что пролегла через поля. Он и сам не знал, что надеется увидеть. Может, годное что-нибудь — подобрать в качестве оружия… Или канаву, в которую можно упасть и уснуть, надеясь спрятаться от этих убийц во сне…
Ещё через пять минут — будь, что будет! — он перешёл на шаг. В конце концов, не так уж и важно, часом раньше умереть или часом позже. Ведь очевидно же,
К рассвету они добрались до какой-то деревни. Местность была совершенно незнакома, Чадов не представлял себе, в какую сторону рванул вчера — не до ориентирования на местности было, надо было спасать от растерзания горло.
Над ландшафтом едва-едва брезжило, дворы были ещё погружены в липкий предрассветный сон. Единственная улица, рассекавшая поселение надвое, являла вид нехоженой тропы, заросшей ковылём, лопухами и крапивой. Окна домов были то закрыты ставнями, как веками на глазах коматозных больных, то пялились в тебя мутными и невидящими спросонья стеклянными взглядами. Ни единой живой души не мелькнуло за оградами.
— Эй! — крикнул Чадов. — Лю-у-уди-и! По… помогите!
Ничего этот крик не изменил в окружающем мире. И тогда Чадов, сходя с ума от безнадёги, снова перешёл на бег. Измученный долгой дорогой без сна организм сопротивлялся изо всех сил, так что после минуты вялой трусцы Чадов задыхался, будто стайер, отмахавший марафонскую дистанцию. За спиной он слышал пыхтение и нестройный топот — преследователи тоже включили повышенную передачу и теперь, наверное, проклинали свою жертву, заставлявшую выкладываться из последних сил. Но убить Чадова стало для них, кажется, смыслом жизни.
— Помогите! — ещё раз крикнул Чадов, забыв, что крик отнимает силы. И тут же был наказан за это — ближайший из бандитов вытянул руку и почти схватил его за плечо, коснулся цепкими пальцами с грязными обгрызенными ногтями. Тогда, выпучив от ужаса глаза, Чадов ощутил вдруг приток второго дыхания и бросился грудью на пространство, как бегун бросается на финишную ленточку. Следующую сотню метров он буквально мчался и по хлипким звукам шагов преследователей понял, что ему удалось оторваться от них метров на десять самое малое. Вот что значит не употреблять перед стартом!
Потом снова была трусца. Потом — шаг.
На площадь, развалившуюся посреди последних огородов кругом выкошенной травы, они вышли тяжело дыша и едва передвигая ноги. И сразу Чадов оказался в центре десятков мутных взглядов, оплетших его словно паучьи узы. Там, на выкосе, были расставлены табуреты и стулья, берущие в круг ещё один, отдельно стоящий, табурет. Сидели на них люди мрачного невыспавшегося вида, всё больше мужчины и старики в чёрных строгих костюмах с галстуками. Вертелись тут же пяток мальчишек разного возраста. В стороне перешёптывался десяток женщин — тоже в чёрных длиннополых одеяниях. Вётлы и вязы, окаймлявшие деревню, окроплены были чернотою вороньей стаи.