Смотри, как они умирают

Макбейн Эд

— Мы входим, Миранда! Мы снимаем с петель переднюю дверь!

Из квартиры в ответ не раздалось ни звука.

— Мы идем, Миранда! Мы поднимаемся по лестнице! — орал Фрик, надеясь, что Миранда проглотит приманку.

В коридоре притаились Бирнс, Карелла и Паркер. Они слышали стрельбу, выкрики полицейских, визг и вопли толпы, звон разбитых стекол и звуки расщепляющегося дерева, свист и щелчки отскакивающих рикошетом пуль.

Снаружи Эрнандес, пригнувшись, бежал мимо окон «Ла Галлины».

Толпа внезапно притихла.

Теперь были слышны

только выстрелы.

Чайна быстро зашла за угол.

Из глаз ее неудержимо лились слезы, блузка выбилась из-под юбки, ей казалось, она все еще ощущает на теле цепкие пальцы Куча, что они оставили на ней нестираемые отпечатки. Было двадцать минут первого, она отчаянно надеялась, что Джефф все еще ждет ее, она хотела верить, что он поймет… поймет что? А слезы все текли и текли по ее лицу. Она забежала в кафе.

Его там не было.

Она оглядела пустые табуреты, повернулась к Луису и спросила:

— Луис, тут был моряк…

Луис развел руками:

— Он ушел.

— Я… я не могла выйти, а потом… толпа на улице…

— Он ушел, — повторил Луис.

Она быстро развернулась и выбежала на улицу. Она слышала пистолетные выстрелы — звуки грозы в солнечный день.

— Чайна, эй, Чайна!

А ей хотелось, чтобы хлынул настоящий дождь, чтобы небеса разверзлись и…

— Чайна, эй, ты что, не слышишь меня?

Чтобы дождем залило улицы, чтобы смыло все…

— Эй! Чайна!

Она внезапно подняла глаза.

— Что? А… а, привет.

У тележки с мороженым, улыбаясь, стоял Зип.

— Эй, как дела, Чайна?

— Хорошо, — ответила она. — Все хорошо, спасибо.

— Хочешь мороженого?

— Нет. Нет, спасибо, Зип.

Он внимательно оглядел ее:

— Что случилось?

— Ничего.

— Похоже, ты плакала. Тебя кто-то обидел?

Она замотала головой:

— Нет. Нет.

— Если кто обидит, только дай мне знать, — сказал он. — Я разберусь с любым, как собираюсь разобраться с Альфи.

— Оставь Альфи в покое! — резко бросила она, глаза ее вдруг сверкнули.

— А?

— Почему ты собираешься причинить ему вред? Ты не имеешь права!

— Эй, я не боюсь его! — сказал Зип.

— Никто и не говорит, что ты боишься.

— Он просто получит то, что заслужил, вот и все.

— Ты же знаешь, он ничего не сделал, Зип. Ты это прекрасно знаешь.

— Он много чего сделал! Я попорчу его большие глаза! Я…

Она вдруг снова безутешно зарыдала.

— Зачем ты так говоришь?! — кричала она. — Зачем? Это так жестоко! Это не ты! Разве ты не можешь быть самим собой?!

Пораженный взрывом ее чувств, он молча таращился на нее.

— Что ты пытаешься доказать? — продолжала она, а слезы все струились по ее лицу. — Что ты задумал? Хочешь сделать все хуже, чем есть? Что с тобой такое? Какого черта ты взбеленился?

Он, смущенный, неловко переминался с ноги на ногу. Потом протянул руку, чтобы коснуться девушки, не зная, что слезы копились с того самого момента, когда на нее напал Куч, они копились внутри нее, потому что моряка

в кафе не оказалось, копились назло отчаянной надежде на то, что он все-таки дождется ее, и в конце концов их стало так много, что они прорвались наружу. Зип не знал всего этого, он видел только, что она плачет. И перед лицом этой женской беззащитности, перед лицом такой муки, о какой он даже не подозревал, он растерялся, он хотел дотронуться до нее, но тут же отдернул руку, не осмелившись войти с ней в контакт, который в тот момент казался слишком интимным, слишком откровенным.

— Эй… эй, послушай, — растерянно бормотал он, — не плачь. Из-за чего ты так убиваешься?

— Обещай мне не трогать Альфи, — попросила она. — Обещай.

— Послушай… эй, ты не должна плакать.

— Обещай.

— Чайна… все знают, что я сказал, и я не намерен отступать. Как я говорил им… — Он замялся. — Я сказал им, что ты моя девушка.

— Ты не имел права так говорить.

— Я знаю. Я имею в виду, я же знаю, что ты не моя девушка. Послушай, ну перестань плакать, а? Хочешь мой носовой платок?

— Нет, — шмыгнула носом Чайна. — Я не плачу.

— На, бери, вытри слезы, — настаивал он. — Я им почти не пользовался.

Она взяла платок и высморкалась.

— Хочешь мороженого? — неуверенно спросил Зип.

— Нет. Зип, ты ведь не причинишь ему вреда, правда? Он ничего не сделал со мной, поверь. Он хороший мальчик.

Зип не ответил.

— Ты совершишь большую ошибку, если не образумишься.

— Ты не сердишься на меня, правда? — Голос его дрогнул. — Я… соврал, что ты моя девушка.

— Нет, не сержусь.

— Больше я никогда не заикнусь об этом, — ласково заверил ее он и потупился. — Даже не знаю, почему я так ляпнул. — Он задумался на несколько мгновений. — Может, только потому, что ты такая хорошая, понимаешь?

— Спасибо, — ответила она и слабо улыбнулась, возвращая ему платок. — Я промочила его насквозь.

— А, да все нормально, ничего страшного. — Он пожал плечами. — Теперь тебе лучше?

— Немного.

— На самом деле не надо тебе плакать, Чайна. Это ведь грех плакать если ничего серьезного не случилось, правда? Вроде когда потеряешь кого-то или что-то.

— Я как раз потеряла кое-кого, Зип. — На глаза ее снова навернулись слезы, и она отчаянно затрясла головой, отгоняя их. — Так ты обещаешь? По поводу Альфредо?

— Ну, это не совсем…

— Мне бы не хотелось, чтобы у тебя случились неприятности.

Он уставился на нее так, словно она произнесла эти слова на русском языке. Между его бровями залегла морщинка. Он смотрел на нее не отрываясь. Это было что-то новенькое. Он не мог понять ее мотивов. Было похоже, будто она пытается произвести на него впечатление, он повидал многих девушек, которые добивались его, но Чайна была не из их числа. Так в чем же дело? Почему же она волнуется за него? И еще он понимал, что она не лжет. Стоя здесь, рядом с ней, он знал, что ее беспокоит его безопасность так же, как и безопасность Альфи.