Смотри, какой закат!
Шрифт:
– Надо же! Это ты, Амир? – сказала она.
Он повернулся с гордой улыбкой. Моя власть! Я боялся, что я ее раб. Чудак, все будет наоборот. Вот она, сладость власти.
Сейчас она скажет: "Как хорошо, что ты пришел".
– Как хорошо, что ты пришел, – сказала она.
Он молчал. Боялся открыть рот.
Сейчас она скажет: "Какое красивое яблоко!"
– Какое красивое яблоко! – сказала она.
Он был счастлив. Можно вообще ничего не говорить. Сел рядом.
А я знаю, что ты знаешь, что я тебя люблю…
– Ну как, тебе лучше? – спросил Амир.
– Да. (Сейчас мне так хорошо, так хорошо… побудь рядом, подольше…)
– А голос простуженный. Голова не болит?
– Нет. (При чем тут голова? Ну, что же ты молчишь? Скажи, скажи).
– Я тебе еще меду принес. При простуде очень помогает.
– Спасибо. (Спасибо, спасибо – да не за мед, я его не хочу и не буду. Спасибо, мой милый).
– Какие у тебя щеки горячие… Тебе надо в больницу!
Из-за стены послышалась музыка. Кто-то включил арсенькин магнитофон. "Если уходит к другому невеста, то неизвестно, кому повезло…"
Тася горячей рукой схватила его пальцы.
– Амир, – шепнула она.
Скажи. Скажи.
Ишь какой. Ты должен первый – ты же мужчина.
Я люблю тебя. Я с тобой породнился – с твоими карими глазами, с твоими горячими руками. Мне без тебя – никак, никуда, никогда.
За стеной застонал саксофон.
– Это "Маленький цветок"? – спросила Тася, не выпуская его руку. – Красивая музыка.
Скажи. Скажи.
– Маленький цветок… – прошептал он. – Это ты – мой маленький цветок. Маленький цветок, который я люблю.
– Повтори!
– Люблю, – еле слышно произнес он.
Она прерывисто вздохнула, поверив не словам, а его голосу. И его глазам, ласкающим ее пылающее лицо. Наконец-то.
Она взяла его руку и положила себе на лицо, на глаза, провела по щекам. Он погладил ее. Внезапно она прижалась губами к его руке – и всхлипнула: – Не сердись…
Спокойно. Спокойно. Да успокойся же!
В ее глазах блестели слезы.
– Как хорошо, – прошептала она. – Поцелуй меня. Сейчас же – поцелуй!
Он наклонился и прижался губами к ее горячим губам. Она притянула его к себе.
– Я хочу, я хочу… – бормотала она. – Надо же – какие у тебя жесткие волосы… А какие мускулы! Ты всегда будешь меня защищать?
– Никто не посмеет тебя пальцем тронуть!
– Да, никто… А ты – тронь… тронь… Ну пожалуйста… Я очень хочу…
– Девочка моя… ты же вся горишь!.. Тебе нужен врач…
– А ты разве не врач? – и рассмеялась, и закашлялась. – Ты же будущий врач… вот и спасай больную! И пожалуйста, ничего не бойся!
– Парни! Потрясающая новость!
– Что случилось?
– Ещё один человек в космосе! Наш, советский! Я в конторе был, там по радио передавали… А вы тут сидите, ничего не знаете…
– Как фамилия космонавта?
– Титов. Герман
– Молодой?
– В космос стариков не пускают. Ясно – молодой. Вот бы сейчас в космосе оказаться! А то киснем тут в этой дыре…
– Надо радио включить! Вон же на стене черная тарелка – небось, еще с войны висит…
– Включай скорей!
– Ты на меня не сердишься, Тася?
– Да что ты, глупый… Я люблю тебя!
– Повтори…
– Люблю, люблю, люблю, люблю.
– Больше не говори. А то, когда часто повторяешь – смысл слов теряется… Люблюлюблюлюблюлюблюлюблюлюблю…
(…рапортовал партии, правительству и всему советскому народу о завершении беспримерного космического перелета, еще раз подтвердившего превосходство нашей науки и техники…)
– Почему ты молчишь, Амир?
– Боюсь, что скажу глупость…
– Милый, ничего не бойся… лучше поцелуй меня… вот так!.. и еще… и еще!..
(…на плакате, который нес этот студент, было написано: "Гагарин первый, Титов второй, я – третий!" Телеграфные агентства сообщают о многочисленных откликах в связи с замечательным подвигом космонавта страны Советов Германа Титова. Все газеты помещают на первых страницах сенсационные заголовки и крупные портреты героя-космонавта… имя Германа Титова на устах людей всего мира, на страницах всех газет и на волнах всех радиостанций. Мир восхищен…)
– А ты знаешь, мне кажется, будто мы с тобой на необитаемом острове… Мы одни – и вокруг никого!
– Ты – Робинзон, а я – твоя Пятница!
– Точно! И нам никто не нужен! Совсем никто… правда же?
– Конечно… мне, например, никто не нужен… А тебе?
– И мне – никто!
…в этом огромном холодном мире – нам тесно, тесно, тесно.
В этой маленькой узкой комнате – нам просторно, просторно, просторно.
Мир – это я и ты. И наша вера, и наша надежда, и наша любовь.
На другой день Тася совсем разболелась, температура подскочила под сорок – и ее увезли домой, в город, лечиться.
Хоть бы она умерла, – подумал вдруг Борис, и сам ужаснулся своей мысли. Нет, не может быть, он вовсе этого не хотел! Это просто дурная фантазия… это бред… Нет, не бред! Не обманывай сам себя!
Он шел по тропе через поле. Куда шел? Зачем? Кто – шел?
Нет, серьезно – кто я такой? Я, я, я… Я – студент, медик. Я единственный сын у мамы. Но кто я такой? Битник – сказал Женька. Поэт – сказала Тася. Не надо, сказала она. Поле. Тропа. Поле. Я здесь совсем один. Нет, не один. Кто-то меня догоняет сзади. Несколько человек – идут быстро, молча, тяжело дышат, что-то несут. Надо посторониться.