Смуглая леди (сборник)
Шрифт:
было и как будто не было, все как на яву и все во сне, а вот когда умру - именно это и
назовут моей жизнью.
А сад возле дома ему все равно нравился, он любил зиму: ранний пушистый снег,
мягкую, нежную порошу, кисти на вязах и белые колокола на елочках. Любил весну, ее
грязь и ростепель, бурые ручьи. Стайки белых бабочек обсели лужу, колодец в плюще и
около него желтовато-зеленые, хрупкие и липкие стебельки, - он знал: летом здесь
сомкнутся ряды лилово-багровых,
эти ирисы, лилии, нарциссы согнутся, пожелтеют и повянут; с деревьев посыплется
листва, и весь колодец - вся черная вода его - усеется багровыми и красными корабликами.
Раньше он любил в такую пору стоять над прудом и смотреть, как их гонит ветер, но
сейчас он знал - этого уже не увидать. Осень не для таких, как он. Но вот на эту весну и
даже на лето он еще надеялся. И смущало только одно: однажды, осматривая его, зять
вдруг сказал деловито: "Нельзя же вас на целый день бросать на детей и женщин: я съезжу
в Лондон и захвачу оттуда своего помощника". Он тогда смолчал, а когда доктор собирался
уходить, спросил: "А зачем вам помощник? Разве мне стало хуже?" Доктор - он стоял уже
около двери и тихонько толковал о чем-то с женой - ответил: "Почему хуже? Просто вы
больны - и все тут! А болезнь требует ухода! У меня есть на примете один человек, я
думаю, он вам придется по вкусу - студент!"
После второй бутылки доктор Холл сказал:
– Ну, так я думаю, что мы уже сговорились, я хочу прибавить вот что. Вы, наверное, из
наших разговоров поняли, что больной совсем не из легких?
Гроу кивнул головой. Да, это-то он уже понял.
Холл в раздумье погладил двумя пальцами подбородок.
– Совсем, совсем не из легких, - повторил он, наоборот, это сложный и трудный
больной. Со всякими причудами.
– Да знаю я актеров!
– сказал Гроу.
– А! Это все не то, - досадливо поморщился Холл.
– Таких вы не знаете. Он пайщик, руководитель королевской труппы, его вызывали во дворец, и он говорил с королем! У
него хранится рескрипт.
– Да, это так!
– кивнул головой Волк.
– И от этого они уже никуда не уйдут.
– Было время, когда некоторые молодые люди из знатнейших фамилий...
– продолжал
Холл и вдруг остановился.
– Но это было в молодости, - объяснил Волк.
– В дни его ранней молодости все это
было. Потом этого уже не стало.
Помолчали.
– Ну так вот, трудный больной, - заговорил доктор, - как все актеры, мнителен и
вспыльчив. И язык как бритва! К этому нужно быть готовым.
– Но зато
Боже избави, конечно, но после он сам все поймет.
"Так что же это за актер такой?
– подумал Гроу.
– Во дворец его вызывают, с королем
он беседовал! Пайщик! Рескрипт! Дом двухэтажный. Дочка у него замужем за доктором!
Вспыльчив, с причудами! Не больно много среди актеров таких! Бербедж разве?" Он было
приоткрыл рот, чтобы спросить, но вдруг остро и болезненно подумал: ну что толку
спрашивать? Ведь от сестры все равно уходить надо! Это еще хорошо, что случай такой
подвернулся завтра она проснется, а его уж нет.
– Я не буду говорить ему под руку, - мирно согласился он, - я вообще не буду ему
перечить. Профессор Фенелл на лекциях фармакопеи нас учил: "Соглашайся со всеми
жалобами больного - и он согласится со всеми твоими прописями".
– Ну, ваш Фенелл, мягко сказать...
– недовольно поморщился Холл.
– Только избави вас
Боже вот от этого. Если он заметит, что вы ему подыгрываете, он вас перестанет замечать.
– А он это умеет, - усмехнулся Волк и взглянул на доктора.
Опять замолчали все. Холл сидел и думал, Гроу смотрел на него и тоже соображал: это
неспроста, что доктор решил позвать к больному его, совершенно неизвестного там
человека. Значит, он точно нужен доктору. Это хорошо!
– А самое главное - имейте в виду вот что, сказал доктор, - не верьте его простоте. Ни
один судья не прощупает вас так, как он. Вы и не заметите, как сами выложите все. Самое
трудное будет скрыть, насколько он болен.
– Скажите о семье, - тихонько напомнил Волк.
– Ну что говорить о семье?
– нахмурился доктор.
– Семья как семья! Достойная и
дружная семья! Все хорошо устроены. Болезнь главы - это большая скорбь для всех его
родных. А в городе сэра Виллиама любят и уважают. Не у каждого же хранятся письма
короля!
– Он проговорил это все спокойно и скучно и с минуту просидел неподвижно, потом поднял голову и, смотря Гроу прямо в глаза, окончил: - Но в то же время надо
помнить: это же Стратфорд. Актеров в город вообще не пускают. В городе только одна
церковь, но каждый день она полна. А сэр Виллиам свой недуг нажил на сцене, дома не
бывал годами. В церковь заглядывал только мимоходом. Это не всем по вкусу. Особенно
женщинам!
– Понятно, - кивнул головой Гроу. После нескольких стычек с сестрой он на этот счет
вообще стал понимать очень многое.
– Ну вот, - кивнул головой доктор, - все такие разговоры доходят и до семьи, так что