Снег поздней любви
Шрифт:
И вечный грех
Неправедной любви.
*
Ну, что тебе твои воспоминанья,
Когда поскрёбыш осени пустой –
Обугленный морозом травостой –
Вдруг обретает память и дыханье!
И отрешась от рабского сознанья
Подснежной прели, крокус голубой
Проклюнулся – и тёплые туманы
Несут, смеясь, и слёзы, и обманы,
И грозы,
И
И стонет дождь,
От счастья сам не свой,
Обняв листву и становясь листвой.
*
Осенний свет.
Щекастых яблок рденье.
Ботвы ленивой пыльные хвосты.
И облака, и белые мосты
Сквозных небес, сулящих возвращенье
К исходному, к началу, где Земля
Мелькнёт меж звёзд потерянной звездою,
Сверкнёт слезой, уже чужой для глаз…
И я вернусь –
Дождём, метелью, зноем…
И от беды собой тебя укрою –
Ещё не раз,
Даст Бог – ещё не раз…
«И всё в Екатеринодаре, как в далёком Париже, но чуточку наособицу, на свой южный, казачий лад. И так же, как в самом Париже – Старый, Новый, Сенной базары, ресторанчики, трактиры… И мы рады, что кто-то выпустил слово на ветер: «…наш маленький Париж».
Виктор Лихоносов
1.
Глашатай,
Вестник жёстких январей
И февралей, холодный и прозрачный,
Мелькает дождь.
Над площадью – невзрачный
Обвислый флаг и свежий транспарант:
Похоже – выборы, и на носу парад
Планет и звёзд российского бомонда.
Над тёмной аркой – дремлющие морды
Подслеповатых престарелых львов.
И шелестят, и не находят слов,
И вязнут листьев золотые орды,
И шепчутся, и гибнут под ногой,
Найдя своё успенье и покой.
А над сенным базаром – чуть живой
И ржавый призрак Эйфелевой башни –
Водонапорный гений, день вчерашний,
Ненужный, захирелый, отставной…
Мы оба с ним оттуда, где тараща
На мир глаза, бренчит трамвай ледащий,
Где в старых храмах отдыхает зной,
Где за горсадом – плёс, луга и пашни,
А по весне – собак бездомных шашни,
И вечный твой, чуть свет, автобус дачный…
И вечная любовь – само собой…
2.
Скрипишь ты всё, трамваями гремишь,
Наш постаревший маленький Париж!..
Давай присядем – так, потосковать.
Ну, кто ещё в такую рань проснётся!..
Вот разве
Землицу-матушку лопатами орать
Рванут чуть свет на дачи мимо ЗИПа.
А ты, что загрустила, бабка липа?..
Какая вдруг привиделась пора?..
Гремят трамваи по булыжной Красной,
И кончилась война, и жизнь прекрасна,
И голубей орава всяких разных
Стартует прямо с нашего двора.
И падает письмо в почтовый ящик,
И угольщик свою телегу тащит,
И вопиёт: - Углей кому!.. Углей!..
А время всё отчётливей и злей,
И новый век закручен, зачат, начат,
И, угадав крутой его разбег,
– За безнадёгу и её успех! –
Воздымет тост провидец Поликарпыч…
И даль близка… Как бесконечна даль!..
И жжёт ладонь прадедова медаль.
И пахнет высь ромашками и тиной.
И бронзовая тень
Екатерины
Витает меж каштанов и катальп.
*
В июле 2006 года станице Полтавской исполнилось 212 лет
Ты не спеши.
Пройдёмся по над берегом.
В тиши своей неброской красоты
Дремотны вётлы над Полтавским ериком
И ждут прохлады тёмные мосты.
Патлатые платаны ближе к вечеру
Склонят к воде свой жаркий груз ветвей,
И приплывёт – печально и доверчиво –
Ещё живая пара лебедей.
И в парке, у Огня, припомним вместе мы
Былую боль, и горлиц голоса
Окликнут нас, и свадебными песнями
Затеплятся, зардеют небеса.
И даль степей, и быль, и наше прошлое –
Всё это с нами, и легко дышать,
Когда живёт, любовью растревожена,
Казачьей славы вечная душа.
Ты не спеши.
Давай в саду побродим мы.
Здесь полумрак и слышно хорошо,
Как в шелестах и плесках малой родины
Не молкнет голос Родины большой.
*
Снег, конечно, уйдёт.
Он начнёт свой февральский исход
И уйдёт, и погибнет в пути,
По дороге к апрелю.
Мы любили снега.
Мы любили ночной хоровод
Под морозной и чёрной,
Продымленной праздником елью.
Снег уйдёт.
Провожая снега, берега
Потемнеют лицом,
Дерева снимут белые шапки.
И пробьётся трава к нам,
И вербные прутья в охапке,
И до ранней дороги
Всё те же четыре шага.