Снег в Венеции
Шрифт:
Мимо Трона пролетела блондинка в черно-белой маске. Он вдруг подумал о зеленоглазой княгине и вспомнил встречу с Хаслингером в театре «Ла фениче». Но Трон сейчас был не в состоянии сосредоточиться ни на чем другом, кроме музыки вальса и блестящего паркета, по которому скользила их пара.
Темп вальса убыстрялся, и Трон заметил, что императрица закрыла под маской глаза. Она танцевала сейчас, всецело подчиняясь его воле и дыханию музыки, не воспринимая больше ничего из окружающей реальности. Но и реальность была фантастична. Толпа
50
Через четыре часа (было около трех часов ночи) Трон, графиня и потерявший дар речи Алессандро стояли перед водными воротами палаццо и смотрели вслед гондоле, в которую сели императрица, граф и графиня Кёнигсэгги, чтобы по Большому каналу спуститься вниз по течению к королевскому дворцу. Свет факелов, закрепленных на стойках причала перед водными воротами, освещал не более четырех-пяти метров темной воды канала, так что императорская гондола с ее сработанной из легкого дерева черной надстройкой через несколько мгновений уже скрылась из вида. Было безветренно, но значительно холоднее, чем накануне.
– Императрица неплохо танцует, – проговорила графиня. – И это при том, что на придворных балах она в основном лишь наблюдает за танцующими.
– В самом деле? – усомнился Трон.
– Императрица вынуждена большей частью безучастно присутствовать при том, как развлекаются другие, – сказала графиня. – И, наверное, она спрашивает себя, как это ее угораздило выйти замуж за императора. Там, откуда она родом, правила этикета куда мягче.
– Ты думаешь, она несчастлива?
Графиня посмотрела на Трона.
– Сегодня она была счастлива, и этого она, Алвис, никогда не забудет.
– Вы замечательно танцевали, – сказал Алессандро. – Можно подумать, что перед этим вы долго упражнялись…
Трон рассмеялся.
– У меня и в мыслях этого не было. Как ты думаешь, заметил кто-нибудь, что на балу была императрица?
Они прошли через портик и поднялись по ступеням главной лестницы. Слуги, заметившие, что бал близится к завершению, не стали больше менять свечи в настенных светильниках; короткие огарки свет давали тусклый и сильно чадили.
– Надеюсь на это, – сухо сказала графиня.
– Должен ли я понять тебя так, что…
– Кьяра Писани мне прямо сказала, что ты танцуешь с императрицей.
– А ты что на это ответила? – спросил Трон.
– Что яне припоминаю, чтобы имя императрицы было в спискеприглашенных
– Но отрицать ты не стала?
– Я сказала, ей, что на балу граф и графиня Кёнигсэгги и что с ними прибыла еще одна гостья, некая графиня Хоэнэмбс. А ты знал, что это императрица?
– Я понял это лишь после того, как она сняла в часовне маску. Она хотела поговорить об убийстве на пароходе.
– Почему же она в таком случае не пригласила тебя в королевский дворец?
– Чтобы никто о нашей встрече не знал.
– Если было так важно, чтобы вас не заметили вместе, вам следовало оставить дворец и побеседовать где-нибудь в другом месте, а не танцевать на балу.
– Мы думали, что никто не обратит на нас внимания. В конце концов, не одни же мы танцевали в зале.
– Весь зал только и судачил о том, кто эта дама, с которой ты танцевал.
Они оказались на первой площадке, прошли по мраморному полу мимо двух корабельных фонарей и повернули направо, чтобы, поднявшись еще на один марш, попасть в вестибюль. Навстречу им шли гости в меховых шубах и длинных шинелях. Лица дам казались усталыми, румяна на их щеках поблекли. Кто не успел попрощаться с графиней в бальном зале или в одном из салонов, сделали это на лестнице.
– А Перген заметил, что на балу была императрица? – спросил Трон.
– Откуда я знаю?
– Ты же разговаривала с ним, – сказал Трон.
– Это было еще перед вашим па-де-де, – сказала графиня. – Он, между прочим, настоящий кавалер этот Перген. Рассыпался в благодарностях за приглашение на бал. И извинился передо мной за то, что невольно встал у тебя на пути. Он сослался на то, что обязан исполнять приказы Тоггенбурга, а Тоггенбург, в свою очередь, получает указания из Вены.
– Полковник еще здесь? – спросил Трон.
– Со мной он не прощался. Полагаю, он еще во дворце.
Однако в бальном зале Пергена не оказалось. Трон застал с десяток наемных лакеев, подметавших пол, расставлявших стулья и убиравших посуду. В зале гулял сквозняк, дрожали язычки свечей в подсвечниках на столе и в настенных канделябрах – кто-то открыл одно из высоких окон; с Большого канала дул влажный холодный ветер. Половина свечей уже погасли сами по себе. Двое слуг под руководством Алессандро приставляли лестницу к стене и тушили остальные, а потом вынимали их из стеклянных колпачков.
Сейчас, когда гости оставили зал, он казался маленьким. Потолок, не освещенный больше сотнями свечей, словно опустился, и казалось даже, что летающие по белоснежному небу ангелочки вот-вот заденут крыльями голову какого-нибудь лакея.
В «зеленом» салоне было только четверо лакеев, все в желто-зеленых ливреях дома Тронов. Они занимались тем, что укладывали использованные сосуды и посуду в огромные корзины. Потом их отнесут на кухню, где тщательно вымоют и под наблюдением Алессандро расставят на полках в буфетной комнате.